Заичневский недолго варил соль.
Управитель солеваренного завода Герасим Некрасов в нарушение циркуляра взял каторжника в заводскую контору. Несколько месяцев Петр провел в Александровском централе, но режим там был настолько либеральный, что каторжник часто отлучался в Иркутск.
Когда в Усолье на короткое время привезли Чернышевского, мнимый и настоящий авторы прокламации встретились, но к согласию так и не пришли. Властитель дум шарахался от радикализма «младороссов» и предпочитал лить не кровь, а чернила. Заичневского вскоре отправили на поселение в Витимскую волость Киренского округа, где он прожил более трех лет. Наконец в 1869 году ему разрешили вернуться в Европейскую Россию.
Закончился его первый — шестилетний — сибирский этап. Перед отъездом Петр навестил Щапова. Бакалавр, отслуживший панихиду по вождю восстания в Бездне Антону Петрову, погибал. Больной, изломанный, он существовал не плотью, а высоким духом и сгорал огнем, который не способен выдержать человек.
Жизнь под надзором
Петр Заичневский 20 лет жил под надзором в Пензе, Орле, Костроме, затем снова в Орле, и всюду возле старого якобинца сплачивалась радикальная молодежь. Он создавал кружки так называемых централистов, видя в них костяк будущей революционной партии, и его ученики, повзрослев, уходили в «Народную волю». Народовольцы, по сути, взяли на вооружение идеи Заичневского. Они сформировали жесткую, строго законспирированную организацию, во главе которой стоял исполнительный комитет, и начали охоту на царя.
В Пензе Петр жил на квартире статского советника Мигунова, отца двоих сыновей и дочери Ольги. Оказалось, что они составляли подпольный кружок. Молодые люди читали Бакунина, Лаврова, Берви-Флеровского и, вдохновленные их проповедью, «пошли в народ». Юношей вскоре схватили и упрятали в тюрьму, а Ольга приехала к Заичневскому в городок Повенец и стала его гражданской женой. Их брак длился недолго — Ольгу сослали в Иркутск, больше они не увиделись.
Заичневский держал связь со смоленскими, курскими, орловскими, московскими кружками, где были гектографы, типографии, бомбовые мастерские. Уже прозвучали выстрелы Каракозова, Березовского, Соловьева, прогремел взрыв на Московско-Курской железной дороге, и поезд с государевой свитой сошел с рельсов. Краснодеревщик Степан Халтурин взорвал царскую столовую в Зимнем дворце, но самодержец остался невредим.
1 марта 1881 года Александр II был убит. Патриархальный Орел был усыпан листовками, и жандармам не пришлось тратить усилия на поиски автора. После цареубийства по всей стране прокатились аресты, «Народная воля» была обескровлена. В Бутырской тюрьме, перед ссылкой в Иркутск, Заичневский читал товарищам лекции о разделении труда, мануфактурах, пролетариате. Он жалел молодых, кладущих свои жизни на алтарь террора, и все с большим вниманием присматривался к первым рабочим кружкам.
Вторично Заичневский оказался в Иркутске в 1890 году, когда ему исполнилось 48 лет.
Это был уже другой город — прежний сгорел дотла в 1872 году. В том страшном пламени, словно повторившем пожар в Петербурге, погибла его невенчанная жена Ольга Мигунова. Он всю жизнь призывал к огню, и огонь отнял у него самого дорогого человека.
Последняя ссылка
Петр Григорьевич поселился на Пестеревской улице и получил место приказчика в торговом доме А.И. Громовой. Миллионное дело купчихи было знаменито тем, что давало пропитание политическим ссыльным. Громова хоть и являлась дамой верноподданной, но считала самодержавие препятствием для развития торговли и промышленности, даже запрещенные брошюры почитывала. В 1891 году Иркутск посетил наследник престола Николай Александрович. Город ликовал. Анна Громова была представлена цесаревичу, но, вернувшись из губернаторского дома, сказала: «Жидковат ваш вьюноша!»
Заичневский сотрудничал в газете «Восточное обозрение», редактором которой был ссыльный народоволец Иван Попов, а авторами — многие политические. Большую колонию ссыльных, неоднородную по составу, объединяла только судьба. Попов в своей книге «Забытые иркутские страницы» с подзаголовком «Записки редактора» вспоминал, как в город приехал Леонид Красин — «первая ласточка социал-демократической весны в Иркутске». «Особенно частые и горячие споры бывали у него с якобинцем Заичневским», — пишет Попов. Интересно, почему старый народник и будущий большевик стали оппонентами? Заичневский вообще недолюбливал «марксидов», и они платили ему той же монетой.
Старый якобинец прожил в Иркутске пять лет и в 1895 году получил разрешение вернуться в Россию. Он прожил недолго и умер в Смоленске через несколько месяцев после отъезда из Сибири. Проще простого сказать, что 20-летний автор «Молодой России» заблуждался, ошибался, чего-то не понимал и был не прав. Эта прокламация стала главным делом его жизни, восклицательным знаком его бытия, но после нее он прожил еще 34 года и остался верен идеалам молодости и своему слову. Меняющие свои убеждения, как дырявые носки, никогда не поймут подвига этого человека.