«Бакунинская партия»
Тогда же Бакунин сблизился с кружком сибирской молодежи, позднее названным «областниками». Прежде всего он познакомился с будущим лидером «областников» Григорием Потаниным — офицером Сибирского казачьего войска, и даже помог ему деньгами и рекомендациями, чтобы тот мог уехать в Петербург и поступить в университет. «Областники» стремились освободить Сибирь от колониальной зависимости со стороны России. Идея эта была столь популярна, что в широких кругах говорили о том, будто даже губернатор Муравьев-Амурский скоро «объявит себя независимым».
Но Бакунин отнюдь не разделял стремления «областников». Он считал, что революция несомненно должна разрушить централизованную империю для того, чтобы на ее месте воссоздать союз народов России на основе самоопределения и самоуправления. «Автономия провинций, — писал он, — будет только административная, юридическая, а не политическая. Если ту или иную провинцию оставить в ее капризном уединении, то побуждаемая логикой вещей, своими интересами, своими материальными, интеллектуальными, политическими и социальными потребностями, она сама и очень скоро вернется в союз». Вместо создания независимой Сибири Бакунин мечтал о славянском единстве, основанном на федерализме. А пока для осуществления своего плана — восстания в Сибири — он добился перевода в Иркутск, куда выехал с женой и ее родителями в марте 1859 года.
К тому времени в Сибири уже сложилась целая «бакунинская партия». На Нерчинских горных заводах, в госучреждениях, в редакциях газет—всюду работали его друзья и единомышленники. Редактором «Иркутских губернских ведомостей» стал его сторонник Модест Масловский, «Енисейские губернские ведомости» редактировал его друг И.А. Богданов, единомышленниками Бакунина были редактор газеты «Амур» М. В. Загоскин и редактор «Томских губернских ведомостей» Д.Л. Кузнецов. В Иркутске Бакунин сразу обратил внимание на кружок, группировавшийся в библиотеке М.П. Шестунова и пользовавшийся репутацией «якобинского клуба». Его завсегдатаями были А.А. Белоголовый, М.В. Петрашевский, Ф.Н. Львов, Н.Н. Пестерев. Он предложил им создать тайное общество, но иркутские «демократы» оказались к этому не готовы. К борьбе против царизма этот кружок никогда не стремился, ограничиваясь надеждами на предоставление сверху монопольного права на «самоуправление» купеческой верхушке Иркутска. Это понимали представители другой общественной группировки города — областник С.С. Шашков и историк А.П. Щапов, с которыми Бакунин не успел познакомиться, так как они прибыли в Иркутск позже. Они были подлинными демократами, и жаль, что их пути не пресеклись с бакунинским. «Первый социалист России» Михаил Петрашевский тоже оказался человеком, любящим «проливать не кровь, а чернила», помешанным на легальной работе по усовершенствованию российского законодательства. Гораздо ближе Бакунин сошелся с петрашевцем Николаем Спешневым, о котором слышал еще за границей. Вместе они обсуждали возможность создания Сибирских Соединенных Штатов.
В первых числах июня 1859 года Бакунин, получивший возможность свободно передвигаться по огромному краю, отправился в долгую поездку по Забайкалью. Там он встречался с декабристами Михаилом Бестужевым, Михаилом Кюхельбекером, Николаем Басаргиным и Владимиром Раевским, которые остались в Сибири после амнистии. Они, по крайней мере Бестужев, сочувствовали его планам. Бестужев утверждал, что власти опасались общего бунта всей Сибири. Другие декабристы тоже считали восстание вполне осуществимым.
Предательство
Нерчинский горный округ был таким же взрывоопасным, как и Алтайский. Здесь тоже была жестокая эксплуатация и столь же сильно было влияние старообрядцев. За полгода своего пребывания в Забайкалье Бакунин расширил круг своих сторонников из числа разночинской молодежи, политических ссыльных (в основном поляков) и молодых кяхтинских купцов. Именно кяхтинский купец В.Н. Сабашников вскоре субсидировал и обеспечил документальным прикрытием побег Бакунина из Сибири. Через Кяхту была налажена транспортировка в Россию «Колокола» и «Полярной Звезды» из Лондона. Кяхтинские купцы перечисляли деньги Герцену и Огареву на нужды Вольной Русской типографии.