командиров за совершенные злодеяния, кардинально ничего не менялось. Командиры после непродолжительной отсидки вновь оказывались на свободе.
В таких условиях губернатор Яковлев продолжал поддерживать в Иркутске видимость демократии, постоянно вступая в конфликты с военными властями, ограничивая самоуправство карателей и борясь с опасностью «справа». Колчаковцы ненавидели губернатора-эсера, но ничего не могли с ним поделать. А чувствующий свою силу Яковлев приехал в Омск и 22 декабря 1919 года выступил на заседании Совета Министров Сибирского правительства с требованием отстранить Колчака от командования и вернуть власть ее законным представителям — эсерам-областникам, которые завоевали ее в 1918 году в борьбе с большевизмом. Сибирская армия была к тому времени уже снята с фронта Колчаком и переброшена в Томск. Многие офицеры Пепеляева прибыли в Иркутск вместе с Яковлевым для свержения колчаковского режима. Приехал в Иркутск и начальник контрразведки Сибирской армии Николай Калашников.
Заговорщики готовили восстание, но колчаковцам удалось схватить часть видных эсеров на конспиративной квартире. Среди арестованных оказались и члены ЦК партии эсеров Павел Михайлов и Борис Марков. Сам Яковлев чудом спасся от ареста. Начальник колчаковской контрразведки штабс-капитан Черепанов вместе с командой палача полковника Сипайло вывез 31 эсера на ледоколе «Ангара» в Листвянку, где их убили ударами деревянного молота и сбросили в воду. Все погибшие были членами эсеровского Политцентра. Оставшийся на свободе Калашников поднял восстание, и 5 января 1920 года колчаковский режим пал.
В это время Яковлев находился в отряде Решетника и принимал участие в боях, а затем в обороне Иркутска от подходивших к нему каппелевцев. Губернатор не терял надежды на создание автономной демократической
Сибири и даже подумывал о заключении мира с Советской Россией. Но по пятам отступавших колчаковцев шла Пятая Красная армия, и власть очень скоро перешла к большевистскому ревкому. Калашников с Яковлевым решили уходить. Они сформировали из эсеров отдельную дивизию, которая походным порядком ушла в Забайкалье, а оттуда в Манчжурию. Так закончилось полуторагодовое губернаторство Павла Яковлева, а с ним и демократия в Сибири. Вернее, островок демократии в окружении колчаковских штыков.
Свой среди чужих, чужой среди своих
Вместе с дивизией Калашникова Яковлев оказался в Харбине. Там было много бывших колчаковцев, и ему пришлось сменить фамилию. Иркутский губернатор Яковлев стал служащим Китайской Восточной железной дороги Дуниным. Большевики подозревали, что он — агент атамана Семенова и японцев, белогвардейцы считали, что он работает на коммунистов. Яковлев-Дунин вскоре проявил свой организаторский талант и был избран профсоюзным секретарем рабочих и служащих КВЖД. После выступления японцев во Владивостоке и убийства С. Лазо, А. Луцкого и других революционеров, Яковлев, не будучи сторонником большевиков, но оставаясь социалистом, решил вновь включиться в борьбу.
В июне 1920 года к нему пришел резидент советской разведки Яков Минскер, которого Яковлев в свое время спас от казни. Минскер предложил своему спасителю сотрудничество в борьбе против интервентов, семеновцев и остатков колчаковщины. Яковлев сразу же согласился. Сотрудники его охранки работали в японской администрации, в колчаковской армии генерала Молчанова, стоявшей под Хабаровском, и даже в личном конвое атамана Семенова. Для большевиков Яковлев был ценной находкой.
Вскоре Яковлев создает боевую дружину с целью ликвидации атамана Семенова, но советская разведка не одо-
брила его план и предложила яковлевцам заняться сбором разведданных для Народно-Революционной Армии ДВР в Приморье, которой до недавнего времени командовал друг Яковлева, эсер Краковецкий. У Яковлева неожиданно проявились недюжинные способности разведчика. Он быстро создал агентурную сеть в Манчжурии и на Дальнем Востоке, внедрил своих людей в бандформирование барона Унгерна и стал фактическим начальником резидентуры большевиков в огромном регионе.