Эмигранты провели в Харбине массовую демонстрацию протеста против советских бесчинств в Трехречье. Американский Красный Крест пожертвовал пострадавшим 2000 долларов, на призыв Харбинского комитета помощи беженцам откликнулись многие общественные организации. Многие западные газеты опубликовали жуткие фотоснимки на первых полосах с траурными заголовками «Трагедия Трехречья». Еще одна деталь: представитель Хабаровского пограничного управления, руководивший карательной операцией, вернулся в Советскую Россию и застрелился.
Жизнь в эмиграции
До 1932 года в Харбине шла обычная эмигрантская сумятица. Жившие там казаки вспоминали, что в Китае существовали 22 русские политические партии, каждая из которых считала себя единственной законной представительницей России в Поднебесной империи. Японцы вскоре покончили с этой неразберихой, запретив все партии и разогнав их карликовых вождей.
Казаки почти не участвовали в этой мышиной возне, они придерживались древней мудрости: каждый должен возделывать свой сад. Они поднимали целину Трехречья, сеяли пшеницу, разводили отары овец и пасли табуны лошадей. Мало было семей, где насчитывалось меньше восьми детей, а в некоторых росли и 15. Многие казаки-эмигранты имели сенокосилки и даже трактора, жили уже не в землянках, а в шести- и пятистенных домах.
Наладив хозяйство, понастроив школ и церквей, казаки вернулись к привычному быту. На работе себя не жалели, но и веселиться не забывали. На Рождество ходили ряжеными, на Масленицу целыми кавалькадами разъезжали на тройках, лошадях и верблюдах, на Пасху строили высоченные качели. Налоги китайскому правительству Чжан Цзолина платили исправно и жили хлебосольно. Как сказал один из старожилов, Трехречье было золотым дном.
Когда пришли японцы, стало хуже. Японской армии были нужны лошади, мясо, кожа, хлеб. Казаков лишили возможности самостоятельно продавать сельхозпродукты, на каждое забиваемое животное требовалось разрешение. «Руки нам отбили», — жаловались трехреченцы.
Но совсем плохо стало, когда возник Красный Китай. Мао Цзедун обложил сельское хозяйство непосильными налогами, а когда при Хрущеве дошло до разногласий с СССР, заподозрил в русских эмигрантах будущих советских шпионов и диверсантов. Он решил избавиться от возможной пятой колонны Советов и предложил казакам вернуться на родину.
Три четверти эмигрантов дали согласие на выезд, а СССР было выгодно получить большое число рабочих, не подверженных пьянству и вкалывающих на совесть. Мао решил оставить у себя все нажитое казаками богатство. Недвижимое имущество, стада — все должно было быть продано переселяемым в Трехречье китайцам. Казакам предлагали за новый трактор всего 70 рублей (в юанях). Один смышленый казак догадался разбить свой трактор на куски и сдал как металлолом, выручил 200 рублей. Началось движение казачьих луддитов — массовое разрушение машин, но китайцы спохватились и запретили уничтожать сельхозтехнику. Реэмигранты махнули рукой и распродали свое добро за бесценок. Деньги с собой не брали, по советским меркам каждому полагалось для обмена около 90 рублей, поэтому все загоняли в тряпки — одели каждого члена семьи на 20 лет вперед.