Треть уезжавших коммунист Мао задержал еще на два года, чтобы они обучили китайцев ведению хозяйства в Трехречье. Последние «наставники» уехали в 1956 году, а в 1960 выехала и та четверть, которая поначалу отказывалась возвращаться.
Почему казаки не поехали в Америку, Австралию, Новую Зеландию, а предпочли вернуться в Совдепию? Конечно, в США им было бы трудно конкурировать с теми же китайскими или мексиканскими люмпенами, готовыми за ломаный цент выполнять самую грязную работу. Их не привлекали нищета и бесправие. В Трехречье они являлись самоуправляющейся автономной русской общиной, их было от 20 до 30 тысяч человек, а уехать за океан означало обречь себя на судьбу эмигрантов-одиночек, да еще и «без языка». Это в Забайкалье казаки быстро забыли родную речь и научились излагать мысли на советском новоязе, сдобренном матерщиной, а трехреченцы свой язык сохранили, поэтому и до английского им дела не было. Казаки вернулись домой.
Лишь семьи пострадавших в 1945-1946 годах, когда Советская Армия, придя в Китай, арестовывала эмигрантов, решились уехать в Америку. Например, уже упоминавшийся хорунжий Пешков, отряд самообороны которого не смог защитить Трехречье, в 1945 году пошел на службу к японцам. Тогда в отряде было уже 200 человек, но японцы поголовно уничтожили его перед капитуляцией Квантунской армии. Жену Пешкова в 1946 году изнасиловал целый взвод советских воинов. Врач-кореец выходил женщину, и когда ей предложили вернуться на родину, она сказала: «Очень хочу в Россию, сердцем рвусь к ней, но как подумаю, что увижу солдата в советской форме, содрогаюсь от ужаса». Она с сыном-подрост-ком уехала в США, где младший Пешков, сын забайкальского хорунжего, стал владельцем заправочной станции.
Вернувшихся казаков не репрессировали, их просто расселили по совхозам Красноярского края, Иркутской, Омской, Новосибирской областей и Казахстана (Акмолинская область). Начальство сначала их опасалось — беляки, враги народа, затем зауважало, а «товарищи по работе» завидовали. Дети, внуки и правнуки забайкальских казаков не пили, не крали и больше зарабатывали.
Оставшихся в Трехречье казаков китайские коммунисты уничтожили. Мужиков связывали и опускали головой в колодец, прорубь или реку. Последние эмигранты бежали из КНР в середине 1960-х годов, предпочитая нелегальный переход советской границы и лагерный срок ужасной смерти в Китае. Только и у председателя Мао ничего не вышло. Животноводство в Трехречье исчезло — не научились китайцы скот разводить, большинство селений развалилось, а огородничество там нерентабельно — рынки сбыта далеко. И опять превратилось Трехречье в необжитый район Китая.
На советской стороне
Судьба тех, кто после Гражданской войны остался в Забайкалье, намного трагичнее, чем у трехреченцев. Поначалу казакам давали «твердое задание» — внести в райфинотдел 5000 рублей. Продаст казак жеребца, тройку лошадей, десяток коров, заплатит деньги, а с него на следующий месяц уже 10 тысяч требуют. «Не внесешь, арестуем!» Продал казак все, что подороже, а ему через неделю — 15 тысяч! Теперь уже и метаться не надо, приговор — три года лагерей общего режима. И вешались казаки на вожжах, и стрелялись, у кого винтовка припрятана.
Вывозили раскулаченных на станцию Борзя, сажали в теплушки, где помещаются восемь лошадей или 40 человек, набивали вагоны сверх всякой нормы. Затем везли несчастных в баржах по Ангаре и Енисею до северных лагерей. В первую волну раскулачивания сослали 8000 человек, которые осели в Северо-Енисейске (тогда Совруд-ник), Аяхте, Новой Коломе и Новой Еруде. Горбатились казаки и их жены на лесоповале и на земляных работах. Потом собрали семьи, в которых много детей и стариков, и отправили в Иркутскую область, расселили на реках Чуна и Вихоревка. Забайкальцы оказались выносливыми, а вот ленинградские финны, которых было 500 человек, крымчане и волжане вымерзли почти поголовно.
Два года мыли казаки золото, и с голоду уже никто не умирал. Когда началась в стране золотая лихорадка, следователи вызывали к себе старушку или казачьих детей и по-своему допытывались, попросту пытали жаром возле раскаленных печей, не давая присесть сутки и более: «Все умирают от голода, вы — нет, значит, у вас золото припрятано». Случалось, теряли дети и старушки сознание и падали на раскаленную бочку.