7 мая часовой, придравшись к пустяковому нарушению режима, ранил заключенного. Толпа зэков сгрудилась над раненым, и охрана открыла огонь. Появились новые жертвы, и лагерь забастовал. На следующий день к забастовке присоединился женский лагерь № 6, причем женщины объявили двухнедельную голодовку в поддержку требований мужчин.
А требовали забастовщики амнистии для политзаключенных, введения восьмичасового рабочего дня, смещения коменданта лагеря, снятия номеров с одежды, улучшения условий труда, увеличения денежной суммы, которую разрешалось пересылать домой, снятия решеток с окон бараков и прекращения заковывания зэков в цепи. Вскоре к забастовке присоединились еще четыре лагеря, всего бастовало 20 тысяч человек.
Начальство решило прибегнуть к испытанному способу подавления восстаний — ввело в лагеря уголовников. Когда урки-каратели вошли на территорию лагеря № 2, стачечный комитет принял решение ликвидировать блатных. Уголовников перерезали почти поголовно, уцелевшие блатари вместе с охраной спаслись бегством. Власть перешла в руки восставших.
Черные флаги над зоной
Повстанцы выставили охрану и приготовились к обороне. Начальником обороны Горлага стал украинец Семен Головко. Над всеми лагерями были подняты черные флаги — флаги свободы. Заключенные строили баррикады, делали ножи и пики, заливали бутылки зажигательной смесью. При помощи воздушных шаров и змеев они отправляли листовки жителям Норильска и солдатам: «Солдаты войск МВД! Не допускайте пролития братской крови! Да здравствует мир, демократия и дружба народов! Каторжане Горлага».
К лагерям стянули войска из Норильска и Красноярска. Первый удар приняли женщины. 12 июля вооруженные пожарными топорами и саперными лопатками солдаты ворвались в лагерь № 6, и женщины пытались оказать сопротивление. В результате 30 женщин были убиты и 80 тяжело ранены. Легко раненных никто не считал. Затем были захвачены три мужских лагеря, и здесь уже применялось огнестрельное оружие. Общее число погибших — около 60 человек.
Но самая кровавая бойня произошла 4 августа в лагере № 3, который держался дольше других. Лагерь был окружен более чем тысячей солдат, которые открыли огонь из автоматов. В две-три минуты 120 повстанцев погибли и 200 были тяжело ранены. Над уцелевшими озверевшие солдаты учинили расправу: 50 заключенных были заколоты штыками.
Кровь героев-повстанцев пролилась не зря. После Норильского восстания многие их требования были удовлетворены: перестали запирать бараки, сняли решетки, разрешили свидания с родными и ежемесячные письма домой вместо прежних двух в год. Без лагерных восстаний не было бы и знаменитого XX съезда, который дал свободу миллионам узников. Повстанцы, конечно, не читали Гёте, но поступили согласно его стихам: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой!»
8 августа исполняется девять лет со дня гибели Игоря Подшивалова. Он стал легендой еще при жизни. Популярный в Восточной Сибири журналист, лауреат первого конкурса российских журналистов им. Ларисы Юдиной «Вопреки-98», проводившегося «Новой газетой» и «Яблоком». Известный в России и за ее пределами анархист, командовавший в августе 1991 года «баррикадой № 6», с развевавшимся над ней черно-красным знаменем. С его именем связана первая в истории современной России оборона жилого дома, предназначенного чиновниками на выселение. Одним из первых он в открытую провозгласил себя анархистом и сибирским «областником». Большое влияние Подшивалов оказал на становление Станислава Маркелова.
Вехи его биографии — длинная приключенческая повесть. В ранней юности, учась одновременно в средней и художественной школах, Игорь участвовал во Всесоюзном конкурсе, посвященном 150-летию со дня рождения Льва Толстого, и за свое сочинение, украшенное циклом иллюстраций, был удостоен первого места. Этот случай и это лауреатство в каком-то смысле предопределили его дальнейшую жизнь пламенного публициста-пропа-гандиста и бунтаря.
В 1979 году Подшивалов поступил на филфак Иркутского госуниверситета. От корки до корки проштудировал «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Энгельса, «Государство и революцию» Ленина, и отыскавшиеся в университетской библиотеке «Речи бунтовщика» Петра Кропоткина. Еще раньше, в школе, он прочел книгу Натальи Михайловны Пирумовой «Михаил Бакунин». Интерес к анархизму был неслучаен. «В те годы более или менее живые люди от беспросветности ударялись кто в пьянство, кто в религию, - вспоминал сам Игорь. — Я отдал предпочтение первому. Надравшись двухрублевого вермута, я в общежитии декламировал Некрасова: „Душно! Без счастья и воли ночь бесконечно длинна. Буря бы грянула, что ли?! Чаша с краями полна“. Или орал во всю мочь: „Как за Черным Яром...“.