А в мае 1989 года Игорь Подшивалов стал одним из основателей широко известной в эпоху «перестройки» и первые постперестроечные годы Конфедерации анархо-синдикалистов. Как вспоминают теперь ее былые вожди Андрей Исаев и Александр Шубин, именно Подшивалов, участвуя перед этим в недолговечной Федерации социалистических общественных клубов и кратковременных «Альянсе федералистов-социалистов» и «Союзе независимых социалистов», принципиально отстаивал придание пришедшей им на смену организации анархистского характера и названия. Сам он вспоминал в статье «По стопам батьки Махно» к 10-летию созданию КАС: «Для нас, анархистов 1980-х годов, необходимо было сказать правду о каталонских рабочих и кронштадтских матросах, гданьских докерах и украинских крестьянах, которые не были теми исчадиями ада, какими их рисовала государственная пропаганда... Когда пятнадцать лет назад меня исключили из университета за самиздат, я искренне думал, что являюсь единственным приверженцем этого учения. Как я был самонадеян! Через пять лет я увидел людей, которые заплатили за свои убеждения годами неволи. Всегда буду помнить участника рабочего восстания в Темир-Тау в 1959 году Анатолия Анисимова, прошедшего лагерь и Благовещенскую спецпсихбольницу, одного из лидеров Новочеркасской забастовки 1962 года Петра Сиуду, шесть лет проведшего в Коми, бывшего тихоокеанского моряка Владимира Чернолиха, к 100-летию со дня рождения Ленина расклеившего в зоне антикоммунистические листовки. Теперь иных уж нет, а те - далече. Эмигрировал в Голландию братчанин Анисимов, убит в мае 1990 года старый бунтарь Сиуда, умер в Приморске флотский капитан Чернолих. Для этих людей анархизм был не данью моде, а смыслом жизни».
В итоге КАС стала играть заметную роль в общественной жизни страны, а Подшивалов сделался одним из ее признанных вождей. Время диктовало новые задачи, и на выборах в начале 1990 года иркутский Академгородок выдвинул Подшивалова кандидатом в депутаты областного Совета. Он выступал перед многочисленными аудиториями, пытаясь донести до нее идеи самоуправляющегося общества. Ведь когда-то, в 1918 года, анархисты тоже имели небольшое представительство во ВЦИК и использовали эту трибуну, хотя и не принимали участия в голосованиях. «Анархизм — это не анархия», — любил повторять Игорь. «Мне удалось провести более 30 встреч с избирателями, в том числе на предприятиях и в воинских частях, и трижды выступить по телевидению. Всюду я начинал с того, что представлялся активистом КАС и как можно подробнее излагал нашу программу. В результате прошел во второй тур выборов и набрал около 40% голосов. Я не попал в областной Совет, но цель была достигнута. Анархизм в Иркутске перестал быть пугалом». Позже была еще одна удачная кампания по сбору средств в помощь семьям бастующих шахтеров Кузбасса. 11 тысяч рублей и свыше тонны продуктов были доставлены в Кемерово на грузовике за трое суток. Транспорт был предоставлен облисполкомом, а одним из сопровождающих был Подшивалов.
В августе 1991 года Игорь опять приехал в Москву для участия в Федеральном совете КАС, в котором он представлял Восточно-Сибирский регион. Форум закончился 18 августа, а утром в квартире, где он остановился, раздался телефонный звонок.
- Игорь, включи телевизор! Горбачев отстранен, власть взяли Крючков, Язов, Пуго. Президентом называют Янаева. Сегодня в двенадцать митинг на Манежной...
Со стихийного митинга «касовцы» вместе с толпой другого народа двинулись в сторону Белого дома.
«Навстречу группа юнцов с черным флагом... — писал Игорь в статье „Украденная победа“. — Из толпы политизированных панков появляется старый знакомый — кольцо в ухе, голова повязана платком по-пиратски.
—Здорово! Записывайся в наш анархический батальон!
Что ж, батальон так батальон. Составляю список, набирается шестьдесят человек. Иду в штаб обороны. Первому сводному анархистскому отряду поручен шестой участок, самый оголенный. Это лестница, примыкающая к зданию СЭВ. Отряд у нас получился интернациональный: кроме русских панков и идейных анархо-синдикалистов с нами анархист из Барселоны Игнасио де Льоренс и Янек из польского движения „Свобода и мир“... Это был момент истины и самый счастливый момент в моей жизни. Тогда мы были братья и сестры — свободные люди, преодолевшие страх».