Было бы прискорбно, если бы деколонизированные страны освобождались от внешнего бремени лишь для того, чтобы попасть под местное политическое и религиозное иго. Чтобы освободить такие страны, необходимо «уничтожить в их народных массах веру в любую власть, как божественную, так и человеческую». Национальный вопрос исторически отступает перед социальным вопросом. Нет другого спасения, кроме как в социальной революции. Успех отдельной, изолированной, национальной революции невозможен. Социальная революция непременно должна стать революцией мировой.
Бакунин предвидел, что вслед за деколонизацией последует создание все более широкой международной федерации революционных народов: «Будущее за созданием европейско-американского интернационального союза. Затем, уже значительно позже, эта великая европейско-американская нация сольется с азиатской и африканской агломерацией».
Этот анализ приводит нас к преддверию XXI века.
Часть 3. Анархизм в революционной практике
1880–1914
Теперь настало время проверить анархизм в действии, что приводит нас в канун XX века. Либертарные идеи, безусловно, сыграли определенную роль в революциях XIX века, но не самостоятельную. Прудон сформировал негативное мнение о революции 1848 г. еще до ее начала. Он критиковал ее как политическую революцию, как буржуазную ловушку, и, в самом деле, большинство из этого было правдой. Более того, если верить Прудону, она была неуместной, а использование баррикад и уличных столкновений — устаревшим, ибо сам он мечтал о другом, спокойном пути к победе: мютюэлистском коллективизме. Что касается Парижской Коммуны, то, несмотря на то, что она спонтанно откололась от «традиционной государственнической централизации», она была продуктом «компромисса», как заметил Анри Лефевр, неким «единым фронтом» между прудонистами и бакунистами, с одной стороны, и якобинцами и бланкистами, с другой. Революция была «смелым, ясно выраженным отрицанием государства», но Бакунину пришлось признать, что анархисты из Интернационала были «ничтожным меньшинством» в ее рядах.
Однако благодаря деятельности Бакунина анархизм удалось привить массовому движению пролетарского, антиполитического и интернационалистского характера — Первому Интернационалу. Но примерно около 1880 г. анархисты начинают высмеивать «робкий Интернационал первого периода» и стремятся создать на его месте то, что Малатеста в 1884 г. описал как «воинственный Интернационал», который был бы коммунистическим, анархическим, антирелигиозным, революционным и антипарламентским в одно и то же время. Это пугало оказалось очень хрупким: анархизм вырывал себя из рабочего движения, в результате чего он захирел и погряз в сектантстве и активизме меньшинства.
Чем был вызван этот упадок? Одной из его причин явилось ускоренное промышленное развитие и быстрое завоевание пролетариатом политических прав, что сделало рабочих более восприимчивыми к парламентскому реформизму. Отсюда — захват международного рабочего движения политиканской, ориентированной на участие в выборах, реформистской социал-демократией, стремящейся не к социальной революции, а к легальному завоеванию буржуазного государства и к удовлетворению сиюминутных требований.
Анархисты, оказавшись слабым меньшинством, отказались от мысли бороться внутри широкого рабочего движения. Под предлогом сохранения чистоты доктрины, в которой сочетание утопических предвосхищений и ностальгических обращений к «золотому веку» теперь было широко распространено, Кропоткин, Малатеста и их друзья отвернулись от пути, начертанного Бакуниным. Они упрекали анархистскую литературу и самого Бакунина в том, что те слишком «пропитались марксизмом». Они замкнулись на себе. Они сорганизовались в небольшие группки прямого действия, в которые полиция без затруднений засылала своих информаторов.
После отхода Бакунина от дел и последовавшей вскоре после этого смертью, начиная с 1876 г. в анархизм проник химерический и авантюристический вирус. На конгрессе в Берне был брошен лозунг «пропаганды действием». Первый наглядный урок был преподан Кафиеро и Малатестой. 5 апреля 1877 г. под их руководством около тридцати вооруженных активистов внезапно сошли с гор в итальянском местечке Беневенто, сожгли коммунальные архивы небольшого села, раздали неимущим содержимое кассы сборщика налогов, совершили попытку установить «либертарный коммунизм» в миниатюре, сельский и инфантильный, и, в конце концов, преследуемые, затравленные, окоченевшие от холода, сдались без сопротивления.