В конце концов анархисты получили министерские портфели в двух правительствах: сперва в Каталонии, а позже в Мадриде. Камилло Бернери, итальянский анархист, находившийся в Барселоне, 14 апреля 1937 г. написал открытое письмо товарищу министру Федерике Монтсени, упрекая ее в том, что анархисты находились в правительстве только в качестве заложников и ширмы «для политиков, заигрывающих с [классовым] врагом».[103] Правда заключалась в том, что государство, с которым испанские анархисты согласились объединиться, оставалось буржуазным государством, чьи официальные лица и политики зачастую имели всего лишь поверхностную лояльность по отношению к республике. Каковы же были причины подобного отступничества? Испанская революция была пролетарским ответом на контрреволюционный государственный переворот. Необходимость сражения антифашистской милиции против когорт генерала Франко с самого начала придала революции характер самозащиты, военный характер. Анархисты перед лицом общей опасности сочли, волей-неволей, что им не избежать объединения со всеми прочими профсоюзными силами и даже с политическими партиями, намеренными преградить путь военному путчу. По мере усиления поддержки франкизма со стороны фашистских государств, «антифашистская» борьба превратилась в настоящую войну классического типа, в войну тотальную. Либертарии могли в ней участвовать, лишь все более отказываясь от своих принципов, как в плане политическом, так и в военном. Они ошибочно решили, что победу революции возможно обеспечить, лишь выиграв войну, и, как признает Сантильян, «принесли все в жертву» войне. Тщетно Бернери оспаривал приоритет войны как таковой и заявлял, что разгром Франко может быть достигнут лишь войной революционной. Затормозить революцию означало притупить основное оружие республики — активное участие масс. Более того, республиканской Испании, подвергшейся блокаде со стороны западных демократий и серьезной угрозе наступления фашистских войск, чтобы выжить, потребовалось прибегнуть к советской военной помощи. А помощь эта могла быть оказана лишь при выполнении двух условиях: во-первых, она должна была пойти на пользу, в основном, коммунистической партии и, как можно меньше, анархистам; во-вторых, Сталин отнюдь не желал торжества в Испании социальной революции не только потому, что она была бы либертарной, но и потому, что она экспроприировала бы капиталы, инвестированные Англией, предполагаемым союзником СССР в «хороводе демократий» против Гитлера. Испанские коммунисты отрицали даже сам факт революции: с их точки зрения, законное правительство всего лишь подавляло военный путч. После кровавых дней мая 1937 г. в Барселоне, когда рабочие были разоружены военными силами под командованием сталинистов, анархисты во имя единства антифашистской борьбы запретили рабочим принимать ответные меры. Мрачное упорство, с которым они впали в ошибку «Народного фронта» вплоть до окончательного разгрома республиканцев, выходит за рамки этой книги.
Тем не менее, в экономике — в области, которой они придавали наибольшее значение, — испанские анархисты показали себя гораздо более непреклонными под давлением масс, а компромиссы, на которые им пришлось пойти, носили более ограниченный характер. В значительной мере самоуправление в сельском хозяйстве и промышленности смогло расправить свои крылья. Но, по мере усиления государства и ужесточения тоталитарного характера войны, обострилось противоречие между буржуазной республикой в состоянии войны и опытом коммунизма, или скорее либертарного коллективизма. В конечном итоге отступить пришлось, более или менее, именно самоуправлению, которое было принесено в жертву на алтарь «антифашизма».
По словам Пейратса, методичное изучение этого опыта еще только предстоит, и это будет непростой задачей, поскольку самоуправление было представлено в большом количестве вариантов в разных местах и в разное время. Этот вопрос заслуживает более пристального внимания, поскольку известно об этом относительно немного. Даже в самом республиканском лагере самоуправление более или менее замалчивалось, а то и просто хулилось. Гражданская война поглотила его и по сей день продолжает вытеснять из человеческой памяти. О нем нет ни слова в фильме «Умереть в Мадриде». Но все же, может быть, именно в нем и сосредоточилось самое положительное в наследии испанского анархизма.
103
Международная ассоциация трудящихся (МАТ), в которую входила НКТ, провела чрезвычайный конгресс 11–13 июня 1937 г. в Париже, на котором испанский анархо-синдикалистский профцентр упрекали за участие в правительстве и совершенные уступки. Воспользовавшись этим, Себастьен Фор решил опубликовать серию статей, озаглавленных «Смертельный наклон», в нескольких номерах газеты «Le Libertaire» (8, 15 и 22 июля). В них содержалась жесткая критика решения испанских анархистов войти в правительство. Недовольная этим НКТ добилась смещения секретаря МАТ Пьера Бенара. —