Эмма Гольдман после выхода из тюрьмы стала важным фактором общественной жизни Нью-Йорка. В радикальных кругах ее ценили за преданность, идеализм и серьезность. Различные люди искали ее дружбы, а некоторые пытались убедить ее помочь в продвижении их особых частных вопросов. Так, преподобный Паркхерст в ходе расследования Лексоу сделал все возможное, чтобы побудить ее присоединиться к комитету общественной безопасности для борьбы с Таммани-Холл. Мария Луиза, движущий дух общественного центра, выступала в роли посредника Паркхерста. Вряд ли стоит упоминать, какой ответ получила последняя от Эммы Гольдман. Кстати, Мария Луиза впоследствии стала Махатмой. Во время кампании Движения за свободную чеканку серебряных монет Берджесс Маклаки, один из самых искренних деятелей забастовки в Хомстеде, посетил Нью-Йорк, пытаясь воодушевить местных радикалов на свободную чеканку серебряных монет. Он также пытался заинтересовать Эмму Гольдман, но с не большим успехом, чем Махатма Мария Луиза знаменитой Паркхёрст-Лексоуской компанией.
В 1894 году борьба анархистов во Франции достигла наивысшего размаха. На белый террор республиканских парвеню ответил красный террор наших французских товарищей. Анархисты всего мира с лихорадочной тревогой следили за этой социальной битвой. Пропаганда делом нашла отклик почти во всех странах. Чтобы лучше ознакомиться с условиями в Старом Свете, Эмма Гольдман в 1895 году уехала в Европу. После лекционного тура по Англии и Шотландии она отправилась в Вену, где поступила в Альгемайне Кранкенхаус, чтобы подготовиться к работе в качестве акушерки и медсестры, а заодно изучить социальные условия. Она также нашла возможность ознакомиться с новейшей литературой Европы: произведениями Гауптмана, Ницше, Ибсена, Золя, Томаса Гарди и других художников-бунтарей, которых читали с большим энтузиазмом.
Осенью 1896 года она через Цюрих и Париж вернулась в Нью-Йорк. На руках был проект освобождения Александра Беркмана. Варварский приговор на двадцать два года тюрьмы вызвал огромное возмущение среди радикальных элементов. Было известно, что в деле Александра Беркмана Совет по помилованию Пенсильвании обратится за консультацией к Карнеги и Фрику. Поэтому было предложено обратиться к этим султанам Пенсильвании – не ради получения их милости, а с просьбой не пытаться повлиять на Совет. Эрнест Кросби предложил встретиться с Карнеги при условии, что Александр Беркман откажется от своего поступка. Однако это было совершенно исключено. Он никогда не был повинен в подобном отречении от собственной личности и самоуважения. Эти усилия привели к установлению дружеских отношений между Эммой Гольдман и кругом Эрнеста Кросби, Болтона Холла и Леонарда Эбботта. В 1897 году она предприняла свой первый большой тур с лекциями, который дотянулся до Калифорнии. Этот тур популяризировал ее имя как представителя угнетенных, ее красноречие звенело от побережья до побережья. В Калифорнии Эмма Гольдман подружилась с членами семьи Исаак и научилась ценить их усилия во благо Дела. Столкнувшись с огромными препятствиями, Исааки сначала издали «Фаербранд», а после его изъятия Почтовым департаментом – «Фри сесайти». Также во время этого тура Эмма Гольдман познакомилась с великим старым бунтарем за сексуальную свободу Мозесом Харманом.
Во время испано-американской войны дух шовинизма достиг наивысшего расцвета. Чтобы исправить эту опасную ситуацию и в то же время собрать средства для революционных кубинцев, Эмма Гольдман присоединилась к латинским товарищам, в том числе к Гори, Эстеве, Палавиччини, Мерлино, Петруччини и Ферраре. В 1899 году последовал еще один затяжной агитационный тур, закончившийся на Тихоокеанском побережье. Каждый пропагандистский тур был отмечен неоднократными арестами и обвинениями, хотя и без самых худших последствий.