— Побрейся, а потом пасть разивай!
— Валите уже! А то «собаку» свою, бомжары, пропустите!
Автобус на прощание фыркнул и медленно покатился дальше, оставив на перекрёстке четверых крепкий парней и ещё совсем юного мальчишку. Лидс снова ощутил себя дома, в кругу своих… Даже тот факт, до настоящего дома было несколько сотен километров, почти не ощущался. Просто, среди этих людей Лидс чувствовал себя настолько защищено и уверенно, что мог прислониться к «родным стенам» хоть на краю света. В свои двадцать три он четко понял одно — самое главное, чтобы рядом были те, на кого можно положиться. Целиком и полностью. Кто не предаст и не оболжёт. Кого не нужно просить о помощи, ведь каждый из них и так прекрасно знает, когда эта самая помощь нужна, а когда стоит оставить в покое, наедине с самим собой.
Он с какой-то неведомой тоской смотрел на младшего брата и ловил себя на мысли, что, несмотря на общую кровь, ему нужно будет очень постараться, чтобы этот тоненький гибкий паренёк стал столь же близок, как трое стоящих рядом фэнов, с волчьими взглядами.
— «Розу» спрячь, — Барбер ткнул пальцем в шарф с яркой символикой клуба, обмотанный вокруг тоненькой шеи подростка.
Лёня непонимающе глянул на старшего брата, тот еле заметно кивнул.
— Спрячь, говорю, — настойчиво повторил бородач. — Или ты хочешь, чтобы нам хари повскрывали раньше времени? Пойдём…
Он махнул рукой в сторону светящейся витрины круглосуточного небольшого супермаркета и подошвы пяти пар легких кроссовок принялись утюжить чуть поблескивающий от влаги асфальт.
Перед компанией раскинулся высокий и длинный стеллаж алкогольного отдела. Ассортимент спиртного разных мастей и финансового эквивалента был не в пример обширнее скромного разнообразия съестного и различного рода мелочевки, вроде шариковых ручек, одноразовой посуды, детских раскрасок и прочего, не особенно интересовавшего компанию.
— Бухла, хоть залейся… — как-то печально резюмировал стройный высокий парень, с чертами лица, претендующими на аристократизм, гладко выбритыми щеками, по-модному взъерошенным каштановым волосом. — Текила, мартини, виски… А колбасы нормальной нет, да хлеб «хоть убейся».
В «основе» фирмы Слава Бэкхем был самым молодым. Но, несмотря на относительно нежный возраст, уже успел накатать больше сорока выездов и зарекомендовать себя, как верный товарищ и отличный боец. Прозвище свое Бэкхем получил благодаря некоторой внешней схожести со знаменитым английским полузащитником. Может, поэтому, а может из-за того, что внешность у парня действительно была под стать подиуму, Лидсу всегда казалось, что Бэкхему место среди напудренных моделей, а не идущих стенка на стенку футбольных хулиганов. Однако, когда волны ярости накатывали друг на друга, а плоть принималась калечить плоть, данное убеждение уже не казалось незыблемым. Делать людям больно и при этом избегать серьёзных травм, Бэкхем умел и умел хорошо. Возможно, так же хорошо, как и сам Лидс.
— Слушай, принцесса, — рослый бритый наголо парень, сунул Бэкхему под нос зелёную фигурную бутылку, — ты по-забугорному шаришь. Скажи, что это за пойло?
— Коньяк, Вова, коньяк…
Лидс в очередной раз про себя усмехнулся потрясающему несоответствию впечатления, которое производит на окружающих бритоголовый здоровяк, его реальному духовному содержанию. Вова Шарик, на первый взгляд, казался совершенно бестактным, туповатым и откровенно приторможенным. Однако, стоило пообщаться с ним всего пару часов, и любому, даже самому непроницательному индивиду, открывался совершенно другой человек. Шарик был прямым, словно адмиралтейский шпиль. Именно поэтому казался груб и даже жесток. Он никогда не считал нужным тщательно подбирать слова, чтобы озвучить ту или иную мысль в более корректной огранке. Его голая правда иногда шокировала даже успевших к ней привыкнуть, но, со временем, всё больше и больше подкупала своей «краснокнижностью». И, что самое любопытное, за безыскусностью кажущейся простоты, таилась удивительная мудрость. Когда все искали сложные ответы на сложные вопросы, Шарик легко и непринужденно раскладывал все по полочкам и озвучивал простые истины, удивительным образом вносившие ясность в, казалось бы, совершенно непонятные хитросплетения.
— Значит так, — подозвал всех к себе Барбер, комично взваливший на плечо палку сервелата и французский багет, — вот мы, — кивнул на экран смартфона, с раскинувшейся на нём сетью улиц малознакомого города. — Рвём за поворот, потом налево, в подворотню. Двор должен быть сквозной. Дальше — вниз на квартал и снова налево, а там разберемся.