Пообедав дынями и персиками, дети расселись за длинным столом и принялись разрисовывать гальку, правда надолго их терпения не хватило. Солнце вернулось на небо, укутавшись в покрывало облаков, светило на удивление ласково, несмотря на полдень, не кусалось, притворялось безопасным. После недолгих уговоров сёстры убедили маму отвести их на море. Просто подышать солёным воздухом и посидеть на краю пирса, обещали не приближаться к воде, переодеваться не стали, пошли в той же одежде, что и были.
У канала Марина как обычно вскочила на трубу и, легко переступая босыми ногами, перебралась на другой берег. В этот раз Илья последовал за ней. Ступил на прогретый металл неуверенно и едва не соскользнул. Марина стояла у противоположного края трубы и смотрела на него, слегка наклонив голову.
– Сними шлёпки.
Илья послушно последовал совету и разулся.
Первые шаги получились острожными и неловкими, но с середины он выровнялся, нашёл глазами лицо Марины и, уже не глядя под ноги, добрался до берега. Она протянула ему руку, помогая выбраться на склон и улыбнулась.
– Маме не говори, отругает.
Илья кивнул, он и без напоминания догадался, что хождение по трубе лучше оставить в секрете.
Пляж выглядел непривычно пустым. Вдоль берега бродили одинокие фигурки людей, заскучавших дома. Желающих рискнуть и искупаться в неспокойном море не наблюдалось. Татьяна повернулась к Марине и взглядом предупредила, чтобы она не совалась в воду. Над домиком спасателей реял чёрный флаг. Море не штормило, но и спокойным оно не выглядело, волны перекатывались шумно, с утробным рычанием, будто продолжали злиться.
Илья с удивлением приблизился к морю. Кромку прибоя устилали полупрозрачные тела медуз. Дима отступил назад.
– Это что за желе?
– Медузы, – подала голос Инна.
Марина опустилась на колени и взяла в ладонь небольшую неподвижную медузу.
– Не все. Почти все аурелии, но не все.
– Мнемнеопсис, – пояснила Татьяна, но увидев на лицах мальчишек удивление, догадалась, что понятней им не стало. – Не все выброшенные на берег медузы, некоторые гребневики, если присмотреться, то видно, они не так выглядят, не округлые, хотя тоже похожи на желе.
Дима неосознанно передёрнулся.
– Брр. Сколько их тут.
– После шторма так бывает. Они не опасны, – успокоила Марина и ласково погладила медузу по прозрачному боку.
– А корнероты? – вмешался Илья. – Они очень опасны и жалят.
Марина обернулась к Илье с нескрываемым изумлением в глазах. Для приезжего он знал о море слишком много.
– Тут их нет. Обычно корнероты шторм пережидают на дне. Ну а если встретите, просто не трогайте, они же вас не трогают.
Марина оглядела берег, густо усеянный шайбами медуз, положила аурелию на песок и направилась к пирсу. Волны бились о деревянные опоры, разбрызгивая пену, старались достать до деревянного помоста. Марина шла медленно, не оглядываясь, хотя слышала шаги за спиной. Приблизившись к огороженному канатом краю, замерла, впитывая отголоски буйства стихии всей кожей. Здесь ветер ощущался гораздо сильнее, трепал волосы и легкие нити ракушечных бус. Волны бесновались, пытаясь дотянуться до людей и прогнать их на берег, мстительно кололись брызгами.
Илья смотрел на Марину, не в силах отвести глаз. Хотел развернуться и уйти, чтобы не нарушить её чарующее единение с морем. Было в этом что-то волшебное, и при этом абсолютно естественное.
Она сама повернулась и махнула рукой, призывая подойти.
– Жалко, мама не разрешает плавать, хотя шторм уже утих.
Илья опустил взгляд на море, сегодня оно казалось хищным, и желание в него нырнуть не возникало.
– Опасно же.
Она покачала головой.
– Тягуны опаснее. В такую погоду я уже купалась. Только ты меня не выдавай. Мама не знает.
Илья веско кивнул, чуть придавленный грузом озвученного секрета.
– Ты и зимой, наверное, купаешься?
– У нас и зимы-то нет толком, – сказала она, а через секунду добавила: – В этом году купалась один раз. А хочешь я тебя научу плавать?
– Хочу, конечно, – без раздумий согласился Илья.
– Завтра и начнём.
Сдержав обещание, Марина принялась обучать Илью премудростям кроля и браса, другими видами она и сама не владела. Он оказался способным учеником, только слишком нервным. Марина с удивлением обнаружила, что Илья совсем не тихий и забитый заморыш, каким представился в первые дни знакомства. Когда у него что-то не получалось, он вспыхивал мгновенно, психовал и какое-то время отказывался обучаться. Потом сам приходил и просил продолжить уроки. За две недели кое-как освоил брас, кроль ему никак не давался, почему-то даже лежать звездой на поверхности не подучалось, тут же тонули ноги, а вслед за ними он погружался под воду весь, тихо и без трепыханий, как терпящий бедствие корабль.