Пауза была короткой. Мой вопрос Северов счел более безобидным, чем все предыдущие.
— Эльар Амар Каир признан вождем одного из племен на юге степи, — как-то… пронзительно вздохнул он. — Его называют Черным, за ритуальные обряды, обставленные в темных тонах. Принц старается держаться от них подальше, но отец не лишил его официального положения наследника.
— Дважды отступник… — вспомнив наш со степняком разговор, задумчиво протянула я.
— Это ты о чем? — нахмурился Северов, прекрасно понимая, что мне тоже есть, что от него скрывать.
— Нас ждут… — ласково улыбнулась я и потянула за собой.
К матушке. К похожим на острые клинки словам. К… мягкому уюту, которого не могли испортить ни Северов с Шуйским и их секретами, ни явно скрывающий за собой какой-то тайный смысл флирт матушки, ни яркое, ничем не затмеваемое счастье четы Маркони, на фоне которого наше с Даниилом хождение вокруг да около, выглядело особенно глупым.
Это утро не наступило неожиданно. Оно пришло точно по часам и именно тогда, когда я почувствовала себя хорошо отдохнувшей.
Наверное, именно поэтому мое настроение вполне можно было назвать благодушным. Или, хотя бы, не несущим в себе желания поставить на место одного зарвавшегося князя вкупе с одним не менее самонадеянным графом.
— Матушка… — наклонившись, поцеловала я Елизавету Николаевну, которая, сидя у стола в малой гостиной, дожидалась меня к завтраку.
— Егоза, — перехватила она меня за руку, не дав отстраниться. Прижала мою ладонь к щеке, мягко вздохнула: — За ужином ты была великолепна.
— Все для вас, матушка, — с великосветской чопорностью склонила я голову. Роль не довела до конца — задорно улыбнулась. Когда Елизавета Николаевна отпустила, устроилась напротив. — Мне показалось, гости остались довольны.
— Особенно некоторые из них, — кивнула она, взглядом показав Любочке — старшей горничной, что она может разливать чай.
— Это вы о ком? — приподняла я бровь. — Северов? Шуйский? Матильда? Или, может, Фарих, на глазах которого вы, матушка, оказывала внимание другому мужчине?
— Ах, деточка, — улыбнувшись, легко отмахнулась от моих претензий Елизавета Николаевна.
— Хотите сказать, что все совсем не так, как выглядело? — поблагодарив Любочку, положила я на колени салфетку. — Матушка… — протянула восторженно, озаренная идеей, — надеюсь, среди поручений, с которыми граф прибыл в Марикард, не было предложения вернуться в Ровелин, переданного от имени императора Владислава?!
— Ну… — она неоднозначно повела плечами, — пока еще не категорично, но уже настойчиво.
— И что вы? — вот теперь я нахмурилась.
Больше всего на свете матушка чтила свободу. Не ту, которую мог забрать любимый и любящий мужчина, другую, в которой она сама могла определять, как, где и с кем ей жить.
— Я ведь не переиграла? — она тоже была серьезна.
— Переиграла? — откинулась я на спинку стула, забыв о завтраке.
Вот она улыбается Шуйскому…. Глядя на него, склоняет голову к плечу…. Поднимает бокал, отвечая на его тост, подносит к губам….
Все очень естественно, в какой-то мере робко и опасливо, словно она не совсем понимает, что именно с ней происходит. Держится прекрасно, оправдывая мнение о себе, как о львице, охота которой всегда заканчивается чьей-то сломанной шейкой, но что-то такое мелькает. Легкое. Неуловимое….
— Вряд ли господину Соулу известно о твоих планах… — не совсем соглашаясь с ее действиями, выпрямилась я, пододвигая тарелку, — но я вас поддерживаю. За свое счастье надо бороться.
— Я знала, что ты меня не оставишь, — облегченно улыбнулась она. — Поможешь завлечь Фариха в ратушу, но так, чтобы никто ничего не понял?
— Когда? — не стала я уточнять детали. Матушка строила свои планы не менее тщательно, чем я — следственные мероприятия.
— Завтра в четыре, — поднося ко рту крошечный бутерброд, ответила она. — Матильда приведет Маркони, — добавила она, когда прожевала.
— А вы уверены, что император Владислав имел в виду то, о чем вы и подумали? — все-таки уточнила я.
Придворные игры…. Стоило признать, в них я была не сильна.
— Граф Шуйский предпочитает прямолинейность деликатности, — поморщившись, похоже, от мелькнувших воспоминаний, заметила она.
— Вы это называете прямолинейностью? — засмеялась я. — Матушка, не слишком ли вы льстите графу?
— Он неплохой человек… — обтекаемо ответила она, отрезая крошечный кусочек от куска щедро политого брусничным соусом мяса. — Служба у него такая.