— Видишь ли, мы с Лехой придумали компьютерную игру нового поколения. Точнее, Леха придумал, а я помогал. Играл в «Крестоносца»?
— Я не играл, сын мой играл, — сказал я.
— А не рановато ему? — засомневался Матвей. — Как развиваются современные дети, надо же! Так вообрази путешествие в прошлое, только с эффектом присутствия…
— Ну, допустим, — сказал я неуверенно. — И что?
— И все. В этом и есть игра. Ты себя назначаешь каким-либо персонажем из прошлого, рыцарем или персидским шахом, оказываешься там и начинаешь жить…
— Так ты, что Леху Васильева куда-то отправил, что ли? Ну, ты и даешь!
— Типа, это он сам себя отправил, я не уговаривал, — признался Матвей. — К Ивану Грозному. Мы с ним вместе эту игру сочиняли. И там у него, видимо, чего-то произошло…Какая-то неприятность. Нештатная ситуация образовалась. А может, и не из-за этого… Надо разобраться.
— Чтобы жить в прошлом времени, нельзя нарушать закон причинности. Нельзя вмешиваться в события, — начал я.
— Ну, точно. Круто! Схватываешь на лету. А Леха, видать, вмешивался. Он всегда был д′Артаньяном. Этого в программах нашей игры не предусмотрено. Вот и дошло до короткого замыкания.
— Значит, он проиграл?
— Выходит, проиграл.
— Ничего себе, игрушечки!
— «Виртуал-экстрим», называется, — сказал Матвей.
— Ты мне голову не морочь, — сказал я. — Как же вы достигаете эффекта присутствия? Это ведь и означает путешествие во времени. Такое только в дурацких фантези бывает, даже не в саенс-фикшен. Или в кино, где «Иван Васильевич меняет профессию».
— Не путай, — сказал Матвей. — У нас путешествие в виртуальном времени. В компе. Компьютерный мир.
— Ну и как же оно сделано? — не мог понять я. — В игре «Крестоносец» все происходит на экране монитора, а я сижу в кресле и нажимаю на «мышку».
— У нас все намного круче, — начал объяснять Матвей. — Ты слыхал про такие физические устройства — СКВИДЫ, сверхпроводящие квантовые интерферометры?
— Слыхал, — ответил я. — Это элементы, чувствительные к сверхслабым магнитным полям. С их помощью можно регистрировать активность мозга. Медицинская физика их применяет. Охлаждение требуется.
— Тогда тебе проще…
— Нет, погоди, — сказал я. — Ты всё-таки объясни мне ваши правила. Никто еще не научился так избирательно управлять мозгом. Сквиды только измеряют магнитные поля.
— Раз ты хочешь инфу, тогда слушай. Длинно будет, — начал Матвей. — Ты не был у Лехи в Институте высшей нервной деятельности, в Ивандеевке этой? ИВНД?
— Был разок. Институт, как институт. Ничего особенного. Бедны, как церковные крысы. Верно слово, Ивандеевка.
— Они там мозг изучали. Леха вкалывал в группе академика Шульгина. Моделировал активность нейрона. Когда три года назад академик умер от инфаркта — сердце не выдержало реформ перестройки — ИВНД развалился совсем: деньги кончились, народ разбежался. И Леха стал безработным.
— Наслышан, — сказал я. — Звал Леху к себе в Медтехнику, да он отказался.
— Ну да, — подтвердил Матвей. — Потому что я его к себе взял. Он-то и уговорил меня на эту игру. Понимаешь, он притащил с собой компьютерную модель мозга. Этой модели грозило попадание под пресс, это называлось аффинажная обработка: из нее бы три грамма золота и серебра выплавили. Так тогда на науку деньги добывали. Вот мы с Лехой потихонечку все сюда и перетащили. Там у меня еще комната есть. Основные серверы там стоят.
— Украли то есть? — уточнил я.
— Спасли для человечества, — поправил Матвей.
— Что за модель? — спросил я.
— Это тебе лучше Леха расскажет. Проще говоря, академик Шульгин установил, что если записать изменение магнитной активности мозга при его возбуждении, а потом через время воздействовать на другой мозг таким же магнитным полем, то в другом мозгу возбуждение повторится.
— Не понял, — сказал я.
— Ну, вы в лучевой диагностике выстраиваете же объемные, трехмерные изображения органов с помощью магнитно-резонансных или рентгеновских компьютерных томографов. А мы с помощью СКВИДов реконструируем магнитную картину мозга и в реальном пространстве и времени записываем все это. После с помощью трех сотен передающих антенн воссоздаем эти трехмерные поля у того, кто в данный момент лежит в машине.
— Ну, допустим, вы это делаете, но как же обеспечивается точное совмещение исходной информации из рецептивных возбужденных зон мозга агента с рецептивными зонами реципиента? — никак не мог понять я.
— Спроси лучше у Лёхи. Это его ноу-хау. Я больше софтом занимался, строил самообучающиеся проги, программы то есть — стал оправдываться Матвей. — Леха все бормотал о приспособляемости нейрона…