" Кот, зеленый весь, на плетень залез", – вспомнила девушка. Старая детская загадка, из тех, что бабка Марья рассказывала. На баштане было спокойно – никого из людей ("Но все может перемениться в любую секунду! Помни это, лапушка!.."), одно только небо – блеклое, белесое, бескрайнее – да столь же молчаливые огородные овощи.
Наша героиня наслаждалась тишиной. Она вообще, как мы знаем, любила "уходить в себя", потому-то и решила тут ненадолго задержаться.
Поудобней расположила ноги. Уперла посошок оземь. Глянула ввысь. И ей показалось, что бесцветный, тускло-прозрачный " глаз" в обрамлении серых и синих туч тоже на нее смотрит.
Верней, не так. Смотрит-то он смотрит, да только – прямо в неё. В сердце, так сказать.
– Как живешь? – спросила Настена, не зная толком, можно ли так обращаться к небу, и ответит ли оно, и вообще, есть ли в этом измерении (так называл мир Божий старый ее учитель – дьяк Мефодий) еще какие-то живые твари, кроме собственно людей да зверей.
…Но ответ пришел тут же:
"Я-то ничего; ты как?"
Девушка страшно изумилась (мало сказать!.. Она тут же представила, как рассказывает, например, Петрухе. Или бабе Марье: "Вот сидим мы, значит, это, с небом – С НЕБОМ, млин, представляешь?! – за жизнь треплемся. Я ему – про то, что голодно, корму путёвого не достать, как ни вертись… а оно мне…") И все-таки, несмотря на откровенное безумие происходящего, сказать что-то надо было.
Она сидела, тупо глядя в небо, и так же тупо улыбалась:
– Со мной пока все – лучше не бывает; спасибо, что спрашиваешь. Ни один Смуглолицый не прибил и не ограбил… пока. А за морем у меня сестра болеет. Послали за лекарем, из этих… из Дивов; так он только руками всплеснул: не знаю, мол, не умею, чем лечить. А ведь туда же, Див, не кто-нибудь! Но человек для него, видишь, тайна за семью печатями.
" Ох и трепло ты, Настя", – ласково ответил белесый глаз. Куры, ворошившиеся в пыли у тына, подхватили: "ко-ко-ко", " ко-ко-ко", и это было согласие. Так, наверно, на их языке тоже звучало "трепло". Гладкий бок зеленой тыквы сотрясли утробные волны хохота…
" Как хоть зовут ее, сестру-то твою?" – спросило небо.
"Мы всегда по-простому, Тоней. Но она – не Тоня… Мужа звали Антон, вот поэтому… Она сама путает, как правильно – Антониха или Антонина".
" Иди ж ты"… – толстая тыква вновь задрожала от смеха.
"Чудачка", – равнодушно сказало небо. – " И чудачка твоя сестра!"
Настя обиделась.
– Так что ж нам и обсуждать тогда, Небесный Глаз? Как я татар бью?
"А хотя бы и это".
– Я б не била, – грустно молвила девушка. – Но савраска и Петр вступились за меня; теперь, чтоб их не подвести…
" Ты корчишь из себя бой-девку".
– Это удобно, – без особой радости хохотнула Настена. – Бой-девкой ни разу не быть, но впеч"ление т"кое производить…
"И чем же ты, мое сердечко, недовольна?"
– Скажу тебе как на духу… Только тем, что боюсь. Трепещу, аки тот зайчонок в песне.
"Но, боясь, ты все ж таки преодолеваешь себя. Заставляешь бросаться в бой. И это, – черт меня подери, – великолепно!"
" Петя… постой-ка на минуточку, уж не ты ли опять – собеседник мой?! Так, значит…ай, бли-ин!"
…Вдруг осознала, что очередной раз говорит сама с собою. Не тыква, не куры и не флегматичный столетний небосвод были ее собеседниками – лишь свое не в меру чувствительное сознание…
" Обмануть тебя нетрудно", – заметил знакомый голос. – "Ты ведь и сама рада обманываться".
"Петенька, заткнулся б ты. А?"
"Да я ж при чем, милая?" – ответил он. – "Слушать надо… того… тщетильней!"
"Ах, это савра-а-аска!.. Христосе пресвятый, я уж не надеялась, что тебя увижу, конек ты мой ненаглядный!" Подошла к нему, почесала белую звездочку меж ушами. "Видишь, не так-то до Бога высоко, раз мы встретились вновь!"
Конь довольно заржал. Из небесной выси донесся радостный орлиный клекот. Настя вытерла жестким рукавом взопревшее от волнений лицо (правда, чище оно все равно не стало) и хмуро улыбнулась.
"По крайней мере, я не обманываюсь в одном".
" В чем же?"
"Вы со мной, дорогие други. Как, чер-те дери, хорошо!"
"Сейчас бы тебе еще мужика под бочок", – снова завел свою волынку призрак, – "так лучше б вообще не было".
– Ай, брось, – сказала девушка вслух. – Кому нужна такая… замкнутая в себе?
–Ты – не замкнутая! – возразил он.
"Я плохо пережила твою смерть. Очень плохо! Так что не рассказывай мне, блин…"