Они вышли на улицу. Народу там было – не сосчитать, и все, понятно, принаряженные в праздничное, поспешали в одном направлении – к храму. Засвистала флейта, ударили медные тарелки, и Анастасия оглянулась. Четко печатая шаг, по четыре в ряд посреди мостовой шагали Красные Дьяволята, личная гвардия Серого Кардинала – алые камзолы с черными языками пламени на груди и на рукавах, алые береты с оранжевыми перьями, желтые брюки. Девушки были как на подбор – рослые и женственные. Глаза у Анастасии нехорошо сузились – драться с офицерами Красных Дьяволят ей приходилось, и в Томе в прошлые визиты – тоже. Вообще-то обычаями это не приветствовалось, но среди молодых рыцарей считалось хорошим тоном задирать кардинальскую гвардию, отчего-то повелось так с незапамятных времен... (Ольга, понятно, могла пока что драться только с сержантами и рядовыми, о чем ужасно сожалела.) Гремела древняя боевая песня Красных Дьяволят:
– Ходить-то они умеют, – сказала Анастасия. – А вот... Она охнула, осеклась, вгляделась пристальнее. Нет, никаких сомнений. Рядом с очередной двадцаткой Дьяволят браво маршировала вчерашняя напарница Катерины – в форме на сей раз, с золотыми сержантскими факелами на рукаве. А запястье аккуратно перевязано. Анастасию она не заметила – чересчур уж старалась показать свое искусство маршировки.
Анастасия подтолкнула Ольгу и показала ей глазами:
– Вот эта, я тебе говорила.
– А вторая, Катерина эта самая?
– Ее не видно. Может, уже прошла.
– С сержантами мне драться можно... – мечтательно сказала Ольга.
– Олька!
– А я – ничего. Они ж сплошь и рядом сами, чисто случайно нарываются...
– Тихо! – урезонила Анастасия. – Все-таки сегодня такой день.
К храму, Собору Пяти Звезд, они подошли молча. Собор был выше и огромнее всех прочих зданий города – даже взметнувшиеся справа над крышами зубчатые темно-красные башни княжеского горкома были, понятно, пониже. У входа Анастасия, как полагалось, трижды оттолкнула от себя выставленной ладонью что-то невидимое – влево, вправо и вперед (так это со стороны какому-нибудь дикому язычнику показалось бы, а в святой истинной вере означало, что верующий отвергает всех трех главных врагов человечества, побежденных и проклятых Великим Бре).
Несмотря на все свои потаенные сомнения, многие из коих то ли опасно граничили с ересью, то ли ересью чистейшей воды и были, Анастасия ощутила робость и душевную приподнятость – все же это был Собор. Огромный зал, где стены сверху донизу украшены яркой искусной мозаикой, изображавшей свершения и победы Великого Бре. Десятки лампад светились под мозаикой, а впереди, напротив входа, сверкал золотой диск со множеством лучей – Лик Великого Бре. И под ним уже стояли лицами к пастве двенадцать почтенных жрецов – Почетный Президиум – в ниспадающих белых одеждах. Седые волосы перехвачены золотыми обручами с маленькой копией Лика Великого Бре, на груди каждого – Пять Золотых Звезд. Так были одеты одиннадцать. А вот двенадцатый – вернее, третий, если считать слева, и десятый, если считать справа, – выглядел совсем иначе. На нем мешком висел серый балахон с опущенным на глаза капюшоном – только глаза посверкивали в прорезях да кончики пальцев высовывались из широких рукавов. Как повелось с незапамятных времен, так и должен был выглядеть Серый Кардинал – один из двенадцати жрецов, отвечавший за душевную чистоту и незамутненность помыслов паствы. Красные Дьяволята как раз и были его личной гвардией.
Анастасии, вместе с другими равньми ей по сословию стоявшей в первом ряду, показалось вдруг, что взгляд Серого Кардинала встретился с ее взглядом, и по ее телу прошла дрожь – но это не страх перед всесильным жрецом, здесь что-то совершенно иное...
Первый Жрец вышла на возвышение перед неподвижной шеренгой остальных одиннадцати и, пытливо всматриваясь в лица паствы, нараспев произнесла ритуальный вопрос:
– Есть ли среди вас те, кто считают, что Почетный Президиум недостоен? Молчание.
– Есть ли среди вас еретики, диссиденты и вкушавшие кукурузу? Изыдите, таковые!
Молчание. Все стоят неподвижно, и можно разобрать, как едва слышно потрескивает пламя в лампадах.
– Тогда разрешите же мне, о приверженцы святой истинной веры, передать вам теплый отеческий привет от Пяти Звезд, Ослепительного Лика, Великого Бре!
Пламя лампад колыхнулось – паства, как полагалось, молотила в ладоши, ожесточенно, самозабвенно, исступленно, вкладывая всю силу (единственной ложкой дегтя Обедни было то, что потом ладони долго побаливали и ныли, даже распухали ощутимо). Гром рукоплесканий шквалом метался по Собору, не находя выхода. И Первый Жрец, и остальные Старейшие тоже старались изо всех сил – кроме, вдруг сообразила Анастасия, Серого Кардинала. Не то чтобы Кардинал не проявляла истовости, нет, но она словно боялась причинить себе боль, словно она... Широкие серые рукава сползли к локтям, и на запястье белеет повязка...