И не нашел ответа.
Рино с острова Крит, толкователь снов
– Вот и настал великий час. Не буду лгать, что я не волновался, – любой на моем месте волновался бы перед решающим мгновением своего великолепного триумфа, так что мои руки заставил дрожать отнюдь не гаденький страх за собственную шкуру. Скорее меня можно было сравнить с полководцем перед сражением, с влюбленным новобрачным на пороге спальни, с мореходом, узревшим на горизонте никем прежде не достигнутую землю.
Я оставил Тезея у входа в тронный зал. Отворил тяжелую дверь. Пасифая выполнила мои указания: на троне сидел Минос, рядом стоял Горгий – при виде его унылой физиономии мне захотелось расхохотаться, – а больше в зале никого не было. Сверкала отражавшая лучики утреннего солнца мозаика работы непревзойденных наших мастеров, изображая деяния богов и героев, тускло поблескивало золото, Минос был величав и недвижим, как собственная статуя.
Я прошел положенное по церемониалу расстояние, воздев полагающийся мне по чину дурацкий жезл с золотым набалдашником в виде священного дельфина, остановился, опустил жезл, держа его, как погонщик волов палку с гвоздем, и вместо слов, которые мне полагалось произнести, сказал:
– Настало время задуматься о судьбе Минотавра, царь. – Последующий миг решал все. Сначала глаза Миноса полыхнули гневом при виде столь неслыханной дерзости, и он, схватив золотую палочку, потянулся к серебряному гонгу, но тут же отвел руку – он был умным человеком и государственным деятелем. Гнев сменился любопытством, любопытство – легкой рассеянностью во взгляде, свидетельствовавшей о начавшейся работе мысли. Наконец он сказал с пренебрежением, которое я расценил как напускное:
– А почему ты полагаешь, что у тебя есть право думать о судьбе Минотавра?
Он не стал тратить время на пустяки – выяснять мое имя, кто я такой и откуда взялся. Великий человек.
– По моему скромному мнению, – сказал я, – все, кто владеет такой тайной, должны в определенный момент задуматься над ней сообща. Такова уж эта тайна. Один способен подать верный совет или ухватить верную мысль, ускользнувшую от другого.
– Что же от меня ускользнуло? – спросил он совершенно спокойно.
– Веяние времени, – сказал я. – Очень уж ты привык к Минотавру, тебе стало казаться, что так будет вечно, а меж тем над вечностью не властны даже боги. Минотавр был хорош в не таком уж давнем прошлом, когда всевозможные чудовища казались привычной частью нашего мира, попадались на каждом шагу, околачивались едва ли не перед городскими воротами. Человек жил с ними бок о бок очень долго, но настало время, когда он начал беспощадно избавляться от них, чтобы не делить больше с ними власть над миром. Геракл, Персей и их последователи – вся эта публика поработала на славу. Лернейская гидра, Горгоны, стимфалиды, морские драконы и прочая нечисть истреблены, лишь отдельные твари остались в живых, но и они затаились в укромных уголках… «Мир только для человека» – вот девиз времени. Но что же мы видим? В самом центре преображенного мира преспокойно благоденствует Минотавр – уродливый пережиток навсегда ушедшего прошлого. Крит теряет свою репутацию, царь. О нас все громче и громче говорят как о дикарях, не желающих расстаться с грубыми привычками ушедшей эпохи. Мы и выглядим дикарями – с Лабиринтом и Минотавром, с данью людьми. Даже самое могучее государство не решится полностью игнорировать мнение о нем соседей. Ты рискуешь совершить самую страшную ошибку, какая только может подстерегать государственного мужа, – остаться глухим к веяниям времени и не перестроиться на новый лад. С Минотавром нужно покончить.
– С чудовищем Минотавром? – небрежно спросил Минос.
– С Минотавром, – глядя ему в глаза, сказал я. – С тем, кто заключен в Лабиринте.
Горгий смотрел на меня с рассеянной благожелательностью – он ничего еще не понимал.
– И что же ты предлагаешь? – спросил Минос.
– Сама судьба нам благоприятствует, – сказал я. – На Крит прибыл юноша, чей облик во всех отношениях соответствует образу благородного героя, – обладает некоторой славой, получил блестящее образование в Трезене, родственник Геракла. Отблеск совершенного им славного деяния ляжет и на тебя. Минотавр должен умереть от руки Тезея, и Крит избавится от всего, что может повредить нашей репутации.
– Царь… – Горгий впервые глянул на меня настороженно и тревожно.
– Подожди. – Минос оборвал его жестом. – Действительно, наши соглядатаи в других странах доносят, что мнение о нас как об отсталых дикарях ширится.
Но сколько денег я потратил, чтобы это мнение ширилось, тебе не донесли, подумал я. Об этом знаю я один – да еще Пасифая, передавшая мне золото из сокровищницы. Так что тебя поносят купленные на твои же деньги крикуны, Минос, – мир полон парадоксов.