В жизни всегда приходится чем-то жертвовать. За минуты блаженства, порой, приходится расплачиваться долгие годы. Ништяки не висят как спелые персики на дереве — это самое дерево всегда за высоким забором и надёжной охраной, а плоды с него рвёт лощёный богач с бездушными глазами.
Я и засыпаю хорошо, и просыпаюсь. Медитация — универсальная вещь на любые случаи жизни.
Вчерашнее вспоминается как сказочный сон. Новый день высокой контрастностью и ярым пением птиц врывается в голову, жжёт босые стопы росой. Неторопливая гимнастика-растяжка прошла за встречей солнца.
Далее занятия уже с ребятами. Сегодня парочка бунтарей уже не сопротивляется, но упражнения делают на отвяжись — мне и так сойдёт. Чего стоит вспомнить себя в школе… Это я после трагических событий стал правильный, а до этого был, поди, хуже этих голубков.
Ну, не совсем голубков, конечно, просто во многих сериалах это обыгрывается: два смазливых аристократа; один покраше и выше, другой посильнее и в целом хуже; хозяин и глуповатый слуга. Встретить в жизни такой стереотип не удивительно — откуда ещё он появился в произведениях, но чтобы не говорили, а для любительниц напридумывать гейское порно, такие персонажи подходят лучше всего. Потому я только посмеиваюсь.
С другой стороны, Дима с Олегом выглядят скорее как наниматель и бандит. Особенно Олег не вписывается в шаблон — крупный, мускулистый и, тут уже ближе, глуповат.
— Ну, чего ты как вялый баклажан, Олег? — окрикнул его я, прерывая баловство на поручнях. — Возьми нормально грудь прокачай.
— Неохота, — зевнул он.
— А это всё тебе зачем? — показал я рукой в области крупных мышц.
— Пригодится.
Картинно махнув рукой, вернулся к упражнениям — осталось чуть-чуть.
Настя сегодня свежа и прекрасна. Во взгляде и мимике что-то изменилось, на маленькую долечку, но так как я очень внимательно наблюдал за ней, то могу почувствовать. Может, конечно, просто привыкла к новому месту, вот только разве может вчерашнее просто так забыться?
Диля ведётся себя совершенно непринуждённо. В окружении подружек, погружённая в занятия… но пара взглядов от неё я поймал. Никак иначе, кроме как приглашением, их истолковать нельзя. И пусть. Бояться за неё не следует, в те дверцы, в кои она зовёт, всё равно никто лишний не зайдёт, а от того, что побудут нехожеными, ничего плохого не случится. В отличии от обратной ситуации.
По дороге к столовой встретил других вожатых:
— Что же вы, коллеги, на разминку не ходите?
Мышь в сознании пребывает перманентно. Несмотря на то, что с остальными не кутит, но утро для неё всегда мрачное.
— Завтра точно буду, — улыбнулся Звонарь.
— И я, — с напускной серьёзностью, поддакнула Кошка.
Я погрозил им пальцем.
— Какой пример отрядам подаёте, что вместо всех вас я один отдуваюсь?
Вопрос пусть и риторический, ибо традиционно отряды крепнут ближе к середине смены, но призывать их к порядку не устаю.
Отмолчались. Идём вместе, я возглавляю. Сначала направо повернулся с речью:
— Давайте, давайте! Ты, Мышь, тоже приходи. Будем гонять твою сонливость, сама себя не узнаешь, — сообщил я и повернулся влево: — А вы кончайте пить вечерами. Чего случится, а вожатые пьяные, как потом оправдываться?
— Ой, ну не начинай ты…
— Я и не начинаю, — посмотрел я на Кошку, — совсем даже наоборот — продолжаю и буду продолжать, пока не исправитесь. Мы тут на работе и за этих вон птенцов, — показал я пальцем за спину, — несём ответственность. Мягко говоря, птенцов. Очень толерантненько говоря.
— Хе-хе, — вырвалось у Кошкиной. Звонарь поддержал.
— Себя вспомните в их возрасте, не так уж давно было. Хотя, вы и сейчас не далеко ушли.
— Ну ты и дед! — со стоном выдохнула Кошка.
— Работа такая, — подмигнул я и мы вошли в столовую.
Почти от входа меня «пс-с-снула» повариха. Я глянул на встревоженную морду Бурёны и поспешил за ней в подсобку.
— Сашенька! — жарко, как духовой шкаф, зашептала она. — У нас тут трагедь средь бела дня. Дурень этот записной, Валька наш, весь обед мне запорол. Продуктов перевёл уйму! — сделал она большие глаза. — Ты уж там прикрой нас, Сашко, перед Экономом.
Уже не мальчик, потому и кивнул почти сразу. Для порядка паузу выдержал, облизав и пожевав губы, а потом в ответ:
— Да, чего уж тут, дело-то хозяйское…
— Вот-вот, мальчик мой, — подхватила Анна Михайловна.