— Бли-и-ин… капец! Приехать в лагерь, чтобы работать поломойкой или посудомойкой.
Я покосился на неё.
— Дома кто эту работу делает?
— Ну, мы нанимаем.
— А в ресторанах часто бываете?
— Конечно! — посмотрела она. — Минимум раз в неделю, но бывает и каждый день.
— Столовая — это своего рода ресторан. Кухни похожи. И чтобы вы могли безопасно покушать, требования к порядку и дезинфекции на кухнях очень строгие. Продукты, еда и её остатки — это излюбленное место для всяких насекомых и животных. А они разносят заразу.
— Фу! — сморщилась она.
— Вот-вот, потому, если ты поможешь обеспечить тут должный порядок, завтра со спокойной душой сядешь завтракать.
Настя немного озадачилась, отвлекаясь от созерцания кухонного действа.
— Вообще тут интересно. И пахнет хорошо.
Я сглотнул очередную порцию слюны. Нос действительно просто таранят запахи.
— Вот видишь.
— Но ведь они и сами справляются.
— Работы всегда много, не переживай…
Мою философскую речь едва не оборвала возникшая колобком повариха:
— А шо это мы тут робим, господа молодые люди?!
— Привёл вам помощницу, Ан Михална.
Она быстро стрельнула в меня взглядом, правильно поняв подтекст и говорит:
— С такими красотульками и работать в радость. Худышка такая, ты вообще кушаешь? Может голодная?
Настя было кивнула, потом головой замотала.
— Ну-ну! Во-о-он туда сейчас иди, я тебе соберу покушать. С Сашенькой только перемолвлюсь парой словечек.
Настя, после нескольких шагов робко оглянулась, я показал сжатый кулак в поддержку и она пошла в другой конец кухни.
— Чего случилося? — дернула головой Бурёна.
— Девчонки опять не могут выяснить, кто краше, — отмахнулся я. — Наряд получила штрафной. Но лучше если просто тут посидит, чем прям работать.
— Ну, если ты просишь… — многозначительно посмотрела женщина.
— Я вас очень прошу, Анна Михайловна.
Она не очень красиво улыбнулась и молвит:
— Сладкий мой, как скандинавский леденец, — тут мимика мгновенно приняла обычно хмуро-вредный вид и Бурёна продолжает: — Беги давай и не волнуйся. Послежу за козочкой.
Я помахал рукой Насте и спешно покинул кухню.
Пока школьники подтягивают предметы и опережают программу на занятиях, решил всё же пообедать. В столовой один, лишь приглушённые звуки с кухни доносятся. Поглядываю в окна, пока жую.
Вдруг, мимо протелепалась Мышь. Вообще — это у неё бег такой, но лишь в сравнение с её же шагом.
Заглянула в кухню, остановилась, словно забыв зачем она тут. Шагнула назад. Тут рука взлетела к голове, в ясном жесте, что Мышь что-то вспомнила и уже после она оглядела столовую.
— Саша! — донеслось слабое её. — Саша!
— Да иди уже сюда, Мыша!
Она поспешила приблизиться и вновь:
— Там у нас ЧП — чайник загорелся, мы чуть не задохнулись и потом забрызгали всё огнетушителем. Ещё свет отключился, — скуксилась она, готовая начать выдавливать редкие, но большие слезинки.
— Сейчас уже не горит? — решил всё же уточнить я, остановив ложку с картофельным пюре на полпути.
— Нет, — мявкнула она.
— Ученики где?
— На улицу вышли.
— И света, да, нету?
— Нету, — едва не плача, отозвалась она.
— Ну, тогда можно не спешить, — заключил я и сунул в рот ложку. Стул отчаянно проскрипел по кафелю, стоило подняться. Я приобнял Мышь и усадил рядом. Хорошо с ней — порой можно совсем не двусмысленно полапать, а она и не заметит, но сейчас я просто погладил по голове. — Всё будет хорошо. Ничего уже не произойдёт. Сейчас доем и пойдём.
— Правда? — заискрились её глаза надеждой.
— Иди ко мне, — притянул я её. Мышь с готовность прильнула всеми мягкими выпуклостями. Тут же расплакалась и не слушающимся языком стала рассказывать, как испугалась.
— Ну на, покушай, — к самому рту подвёл я ложку с пюре и кусочком котлеты.
— Шпашибо… ой! — вдруг озадачилась она, прожёвывая. — Я же ела уже и даже зубы почистила.
— Тогда пошли вместе ещё почистим, — улыбнулся я.
Она помогла донести посуду и мы дружно пошли в просторную уборную при столовой. Тут всегда есть одноразовые и щётки, и пасты, и мыло. Впрочем, как и весь прочий инвентарь.
Стоило напару поправить пи-аш во рту, как она озаботилась:
— И не знаю, как тебя благодарить. Я так испугалась.
— Ещё ничего не сделал, — покосился я, убирая на самую верхнюю полку обе щётки — выкидывать жалко. — Да и работа у меня такая.