Кто когда-нибудь ждал интимной встречи, тот легко поймёт эмоциональный фон при этом. Чтобы не дрожать и не напрягать лишний раз дурное сердце, я вместо ужина провёл долгую и глубокую медитацию. На свой страх и риск, ибо уже иная группа людей, что знакома с подобными практиками, хорошо понимает последующее состояние — от вожделения и прочих страстей не остаётся ровным счётом ничего. Человек обретает безмятежность и равнодушие к мимолётным возмущениям от мира. Я в полной мере познал суть своего состояния до — одурманенность и подчинение звериным желаниям. Такое не может не претить существу, наполнившемуся светом.
Твёрдо вознамерившись сегодня никаких низких поступков не совершать, я выключил свет и пошёл наводить порядок на склад. Настя придёт, постучит и уйдёт. Это будет правильно.
Всё бы ничего, но я запнулся об упавшее вместе со шваброй ведро, въехал со всей дури в шкаф и обрушил пару полок. Боль и досада от произошедшего сдёрнули с небес на землю. Я крепко выматерился, потирая ушибленные места и взялся восстанавливать хотя бы то подобие порядка, что было тут до неудачного посещения.
У меня откровенно вылетело из головы, что должна прийти Настя. Свет зажёг, поставил греться чайник. От удара немного стреляет нерв в спине — я взялся делать массаж. В этом момент в окно раздался стук и снова заставил вздрогнуть.
— Привет! Ты чего на ужин не пошёл? — раздалось из сумерек.
Я взял покрепче её за руки и помог забраться.
— Не сильно хотелось. Да и у нас есть чем скрасить вечер.
— Я знала! — радостно заявила она, оправляя довольно короткую юбку — если бы горел свет, то я бы точно увидел бельё. — Поэтому не стала много есть и теперь голодная.
Щелкнув выключателем, я проговорил:
— Голодная?
Правильно поняв интонацию и намёк, она смутилась, — а такая прекрасная, что всякое равновесие в груди живо смыло волной восхищения и страсти! — но Настя быстро обрела почву и довольно смело взглянула на меня.
— Да, очень голодная. Во всех смыслах.
Я сделал глубоки вдох и долгий выдох.
— Тогда позволь ручку… теперь присаживайся. Минутку…
На стол накрыл в мгновение ока и тут же снова с просьбой:
— Можно ещё раз ручку? А теперь присаживайся.
— На колени? — закусила она губу.
— Пожалуйста.
— Хорошо, — выдохнула Настя и осторожно присела. Я же счастливо закрыл глаза и впитал момент всеми чувствами, кроме зрения. От моей красавицы вновь очень приятно пахнет. Но она не принимала душ как минимум часа два, а может и больше. У меня даже живот свело от мыслей, что возможно её нежные ароматики, там, между ног, могли набрать силы от этого. Скорей бы…
Но пока время трапезы и я специально неспешно принялся кормить Настю, внимательно наблюдая, как она ест и мило болтает. Словно птичка. Только из клетки, едва-едва обретшая смелость открытого общения с мужчиной. Её доверие стоит дороже всего.
Пусть Настя и худая, но мышцы бедра всё равно начали болеть, крепко прижатые самой прекрасной из видимых мной попок. Я, как натуральный БСДМ-щик нахожусь на грани порога перехода боли в удовольствие, ибо помимо осознания момента, ощущаю как печёт ногу укромный уголок Насти. Не знаю, всегда ли так у девушек или просто сейчас моя платиновая блондинка в сильном возбуждении, но от этого чуть ли не жжения меня начинает дурманить.
Я уже лучше чувствую момент и могу без «склеек» смущения и неловкости перевести ситуацию из одной ипостаси в другую — погрузив комнату в полумрак, мы снова оказались на кровати. Тут я с удивлением понял, почему место, где сидела прекрасная нимфа теперь холодит — на ней не оказалось трусиков.
Настя даже охнула от моей смелости — я притянул скорей её бёдра к себе и, наконец, погрузился в благоухающий рай! Сопротивление страсти не продлилось долго и вот уже я ощутил, как она едва ли не всем весом опустилась сверху, поёрзала, перемежая движения со сладкой судорогой и уже более удобно устроилась над моим лицом. Так у меня больше свободы для действий.
Запах действительно оказался сильнее обычного. Бессмысленно искать оправдания этой удаче, ведь к личной гигиене у Насти безумно трепетное отношение. Мной овладело жгучее желание, то самое, что заставляет нас совершать безумные и порой даже постыдные поступки. Каждый лепесточек её переполненного ожиданием ласк бутона я стараюсь не просто облизать, а воздать оду великолепию. И внешнего вида, и нежности, и аромата.