– Спасибо, что не выдали нас! – и снова убегает в комнату. За ней тихонько семенит собачка.
– Готов служить! – запоздало бросает поручик вслед убежавшей княжне. И прижимая руку в белой перчатке к щеке, в которую его поцеловала княжна, уже как бы про себя, шепотом:
– Готов служить вам всю жизнь, Анастасия!
И по длинным дворцовым анфиладам катится эхо: «Анастасия… Анастасия…»
Лето 1916 года. Царское Село Монарший гнев
Мы снова возвращаемся к улану, все еще беседующему с мадам Сазоновой. Теперь она излишне оживлена, вертит ненужным в тени зонтиком, принимает изящные позы и всячески старается удержать его внимание. Офицер слушает вполуха, нетерпеливо перебирая рукой уздечку коня. Взгляд его по-прежнему устремлен в сторону.
Прекрасный летний пейзаж. Двор на отдыхе. Гуляющая публика наслаждается погожим солнечным днем. Поодаль небольшой духовой армейский оркестр играет «На сопках Маньчжурии». Повсюду живописные группки отдыхающих. Мужчины в гражданском, в летних костюмах, но немало и военных в мундирах. Фронтовых офицеров можно распознать по напряженным осунувшимся лицам, некоторые после ранения – с черной перевязью через плечо.
Вокруг государыни Александры Федоровны, сидящей на низенькой скамеечке, поставленной прямо на траву, собрался кружок дам, несколько из них – в строгих форменных платьях сестер милосердия, в белых клобуках с красным крестом. У ног Александры Федоровны на разостланном узорном ковре пристроилась старшая княжна Ольга с грустным отсутствующим лицом. Дамы, изредка перебрасываясь словом, щиплют корпию в корзину, стоящую на ковре.
В сторонке от гуляющей публики застыли наготове лакеи в дворцовых ливреях.
На возвышении, у просторной сквозной беседки, обставленной летней плетеной мебелью, в основном собрались военные.
На край большого прямоугольного стола без скатерти сдвинуты закуски, в центре разложена огромная карта Европы, легкий ветерок приподнимает и треплет ее края. Карта придавлена хрустальным кувшином, заполненным лимонной водой, и расчехленным полевым биноклем.
В кресле как-то боком, поджав под себя ногу и перегнувшись к карте, устроился Николай. Он в простой полевой форме, перекрещенной портупеей, с неизменным Георгием на левой стороне груди. Несмотря на жару, гимнастерка доверху застегнута. Козырек армейской фуражки отбрасывает тень на лицо и почти скрывает его глаза. Николай курит, часто забывая о горящей сигарете. В свободной руке у него остро отточенный карандаш, которым он постукивает по столу.
Свитские генералы и старшие офицеры в его окружении, в парадных мундирах с аксельбантами, при орденах и медалях, осанистые, некоторые с заметным брюшком, – все они выглядят куда солиднее и импозантнее Николая с его полковничьими погонами.
Ближе всех к Николаю в напряженной позе, окруженный штабными офицерами, стоит начальник генштаба. Чувствуется, что у них свой тяжелый разговор, и обоим не до красот природы. Генерал склонил голову в полупоклоне, он оправдывается.
Здесь же в беседке, среди свитских, в таком же уланском мундире, как у нашего капитана, и генерал Сазонов. У него несколько полноватая фигура, мягкое, «домашнее», простое русское лицо, которое он украдкой вытирает от жары платком. Он весь обращен в слух, стараясь не пропустить ни слова из того, о чем говорят вблизи царя. По-видимому, речь как раз идет о нем. Вместе с тем его взгляд часто скользит по сторонам – генерал старается держать в поле зрения мадам Сазонову.
Отсюда хорошо видно, как внизу, на корте, молодежь шумно играет в теннис. Сквозь зелень деревьев тускло серебрится зеркало пруда. На берегу у куртины из отцветшей жимолости собралась оживленная группа наездников. Неподалеку от них и цесаревич Алексей в сшитой специально для него военной форме с ефрейторскими лычками. С помощью дядьки-матроса он неловко пытается устроиться в седло высокого велосипеда. Велосипед явно велик для щуплого подростка.
От группы всадников отделяется женская фигура и приближается к ним. Это Анастасия. Она сидит боком в дамском седле, на ней обычная светло-бежевая юбка, в которой она играла в теннис, и шитая белым шелком тонкая батистовая блузка, розово отсвечивающая в предплечьях. Вокруг шляпки на голове обвита газовая вуаль, играющая на ветру. Она в прекрасном настроении, от нее исходит сияние молодости и счастья, ее появление становится центром притяжения для окружающих.
Перегнувшись в седле к Алексею, она шутливо комментирует его неуклюжие попытки совладать с велосипедом, и вскоре улыбаются уже не только сам Алексей и дядька-матрос, но и все вокруг. Рассмешив всех и заразив хорошим настроением, Анастасия резко трогает коня. Ее вуаль-шарф трепещет в просветах деревьев все дальше и дальше от пруда.