Дальше — интереснее. Кто-то из руководителей Управления хоккея начертал 2 марта 1984 года (съемки фильма проходили осенью 83-го) под подписью Тарасова: «Просьбу поддерживаю», и прошение тренера отправилось наверх. Резолюция высокого начальства, датированная 21 марта, была следующей (формулировка сохранена):
«Т. Березину Ю. А.
В соответствии с решением руководства СК СССР от 20.03.84 прошу выдать в подотчет лично т. Тарасову А. В.».
И далее — ссылка на протокол заседания руководства № 4 от 20.03.84.
Начальство разрешило вернуть Тарасову его видеомагнитофон, записью в протоколе превращенный им, начальством, в подотчетный, а значит, принадлежащий отныне не Тарасову, а Спорткомитету!
Олли Пулкканен знал что делал: целенаправленно инвестировал свою дружбу с Тарасовым в развитие финского хоккея. От имени «Фонда поддержки хоккея» он бесплатно разослал кассету с почти получасовым фильмом о тарасовских тренировках, его методических рекомендациях по занятиям с детскими и юношескими командами во все хоккейные школы страны. Финские тренеры с привычной для жителей этой страны основательностью сразу же принялись за дело. Тарасовские методики стали для них не догмой, но определили направление, по которому они пошли, привнося что-то свое. Спустя годы это принесло ошеломляющие результаты.
Первого серьезного успеха финский хоккей добился в 1995 году. Сборная впервые в истории выиграла чемпионат мира. Да еще проходивший не где-нибудь, а в соседней Швеции, с которой Финляндия пребывает в состоянии давней непрекращающейся войны в спортивной сфере. Простое знакомство со сведениями о возрасте новоиспеченных чемпионов мира не могло не поразить. Большинству из них в 1983 году, когда Тарасов привозил в Финляндию Анатолия Фирсова и Владимира Лутченко, было от восьми до тринадцати лет. «Финские птенцы», «вылетевшие из тарасовского гнезда», — так их можно было назвать. Редкий случай: сразу три финских нападающих — Саку Койву, Вилле Пелтонен и Йере Лехтинен (первому в 83-м было девять лет, двум другим — десять) — вошли в состав символической сборной чемпионата мира.
На тарасовском фильме учились — и неплохо выучились! — не только чемпионы мира-95, но и многие другие финские дети и юноши, превратившиеся затем в грозную хоккейную силу.
Пулкканен всё организовал идеально. Ему помогли не только спонсоры из «Фонда поддержки хоккея», но и его друг — мэр города Коувола. Фильм имел колоссальный успех. Лев Паузин рассказал мне любопытный эпизод, связанный с завершением съемок. Он приехал в Коуволу на следующий день. Накануне был организован небольшой товарищеский ужин. Не обошлось, понятное дело, без рюмочки-другой. Тарасов уезжал от гостиницы на «мазде». Рядом стоял микроавтобус с клюшками и баулами с хоккейным снаряжением. Фирсов и Лутченко хотели поехать в Хельсинки в автомобиле дипломата. За ними он, собственно, и приехал. Тарасов строго посмотрел на Паузина и сказал: «Ребята поедут в микроавтобусе. На баулах, потому что они вчера нарушили режим». И «нарушители» — 42-летний Анатолий Фирсов и 34-летний Владимир Лутченко, — понурив головы, отправились в микроавтобус, Тарасов внимательно за этим проследил и сам закрыл за ними дверь.
В Доме советской культуры и науки в Хельсинки, незадолго до возвращения домой, Тарасов выступал перед финскими мальчишками, занимавшимися хоккеем, и их родителями. Зал был заполнен. Слева на сцене — трибуна. За ней мэтр: с крупной головой, изгибом крупного носа, с большими руками, обхватившими края трибуны. Внимательный взгляд из-под густых бровей… И после экспрессивного: «Здравствуйте, мальчишки!..» и небольшой паузы: «Я всегда уважал финского солдата, стойкого, смелого и крепкого в бою, и не могу поэтому понять, отчего финские хоккеисты никак не могут научиться выигрывать в хоккей?»
С присущей Тарасову убежденностью он говорил ребятам о том, что только от их добросовестного отношения к тренировкам, соблюдения режима, уважения партнеров зависит, как сложится их хоккейное будущее. «Но не хоккей главное, — сказал тогда Тарасов, словно выступал не в финской столице, а перед московскими мальчуганами. — Главное, чтобы вы выросли достойными гражданами своей страны, чтобы всегда любили свою родину».
Тарасов никогда не избегал встреч с детьми и выступлений перед ними и их родителями. В 1987 году в Ванкувере он провел два показательных урока с тринадцати- и пятнадцатилетними мальчишками — занятия собрали на трибунах несколько сотен зрителей. А вечером в зале местного кинотеатра ответил на десятки самых разных вопросов, заданных ему ребятами и взрослыми.
Любопытны воспоминания о том приезде Тарасова в Финляндию Ристо Пакаринена — одного из тех финских мальчишек, которым довелось получить уроки непосредственно от Анатолия Владимировича. Ристо не стал профессиональным хоккеистом, выбрал профессию журналиста:
«В хоккей в наши дни играют практически круглый год. Финские команды, к примеру, начинают первые в сезоне показательные матчи уже в начале августа, пока весь остальной мир еще жарит шашлыки. Похоже, что игроки в хорошей форме в любое время — они не ленятся ни в августе, ни в апреле.
Летом я всякий раз чувствую, что у меня появился очередной шанс привести себя в форму. Мне это не особо удается, но каждое лето я продолжаю попытки. Я даже делаю некоторые старые упражнения из тех времен, когда я еще что-то мог. А когда никто не смотрит, я пытаюсь взбежать по дереву. Мне нужно сделать не менее трех шагов по стволу, чтобы остаться довольным собой.
Когда я был еще новичком в спорте и учился в старших классах, наш главный хоккейный городок посетили гости из Советского Союза. Нашу команду пригласили попрактиковаться на теннисном корте нашей школы, где проходил внесезонный мастер-класс Анатолия Тарасова, “отца русского хоккея”.
И мы пришли — все двадцать или около того. Мы стояли шеренгой под палящим солнцем, оглядывались в ожидании узнать, чего он от нас захочет, переводили дыхание после быстрой пробежки. Запыхались все, за исключением трех моих товарищей по команде, которые упростили себе задачу и срезали путь, пройдя через дыру в изгороди, вместо того чтобы перепрыгнуть через нее, как это предполагалось тренером.
Дядя Анатолий был недоволен. В качестве наказания за лень и — без сомнения — отсутствие характера эти три игрока должны были сделать по три кувырка прямо там, на асфальте.
Никакой пощады.
После небольшой разминки господин Т. повел нас на лужайку на краю школьного двора. Мы стояли линейкой, пока он объяснял упражнение переводчику, который затем говорил нам, что надо делать, а сам тренер отходил в тень и наблюдал.
“Сначала вы должны взбежать по дереву, нужно сделать три шага по стволу, но постарайтесь осилить четыре”, — сказал он. Правда, он сказал это по-русски, так что сперва мы просто стояли, уставившись на него, ожидая, пока переводчик сделает свою работу. Ну а потом мы просто стояли, уставившись на него, пытаясь понять, не шутит ли он.
Это была береза, не слишком большая, но достаточно крепкая, чтобы выдержать… пробежку по ней. Никто из нас ничего подобного раньше не делал, поэтому среди нас раздавались нервные смешки.
“Затем вы продолжите бежать и сделаете три опорных прыжка”, — сказал он.
Мы переглядывались, пытаясь понять, правильно ли мы поняли переводчика. Возможно, это переводчик сам неправильно понял Тарасова? Там не было никаких спортивных снарядов, только лужайка. Не было никакой опоры, чтобы совершить прыжок, тем более такой, который мы никогда не делали, не было матов, на которые можно было бы приземлиться.
“А затем бегите обратно в конец шеренги”.
Я дождался своей очереди, сделал глубокий вдох и рванул в сторону березы. Первый, второй, третий, вверх, вверх, вверх, и четвертый, и вниз.
Побежал к следующему этапу и, не задумываясь, я, прежде ни разу не делавший опорных прыжков, прыгнул и попытался что-то изобразить в воздухе, а затем приземлился на спину на лужайке.