У Тарасова сердце кровью обливалось, когда он видел, как десятилетний мальчишка надевал хоккейный ботинок большего, чем ему требовалось, размера. Сначала — носочек, затем — портянку. Потом еще носочек. А после еще портянку. «И он, — говорил Тарасов, — в этих огромных башмаках умеет разгоняться, маневрировать, показывать удаль молодецкую! Не раз наблюдал, как мальчишки вместо щитков засовывали под рейтузы свои старые школьные учебники».
На новосибирской «Золотой шайбе», на которой разыгрывался кубок финского президента, Дворец спорта «Сибирь» был переполнен. В перерывах между матчами Тарасов проводил уроки хоккея с детскими командами для детских тренеров. Зрители не расходились. Паузин, приехавший в Новосибирск с делегацией «Йокерита», был поражен: «Я познакомился тогда с совершенно выдающимся человеком. Увидел педагога, боготворившего детишек, умеющего с ними работать весело, интересно. У ребятишек горели глаза, они с открытыми ртами внимали словам выдающегося тренера, доходчиво объяснявшего им и их тренерам необходимые для хоккейной учебы упражнения».
«Йокерит» вышел в финал, но советским ребятам решающий матч проиграл и был вынужден оставить «Кубок Кекконена» в Советском Союзе. После игры финские тренеры окружили Тарасова. Их интересовало его мнение об игре команды. «Команда у вас отличная, — сделал комплимент Тарасов. — Но есть несколько ‘но”. Ножки у большинства игроков слабоваты, скоростишки не хватает, с бросочками кистевыми дела обстоят неважно. Много еще нужно работать. Ребятки у вас хорошие. Мне понравилось, что в этом возрасте они совсем не избегают силовой борьбы, не боятся ее. Здорово к атакам подключаются защитники. И назад вовремя успевают возвращаться…»
На турнир «Золотой шайбы» в СССР финскую команду привозил тренер Рауно Арппе. Он познакомился со многими советскими хоккейными специалистами, в том числе с Тарасовым. В начале 90-х Арппе, занявшийся организацией тренировочных сборов, турниров и семинаров, привозил в Россию группу финских тренеров в Высшую школу тренеров, где лекции им читал Тарасов.
Кари Хейккиля, финский тренер, работавший, в частности, в клубах Континентальной хоккейной лиги — «Локомотиве», «Металлурге» и «Нефтехимике», — отрицает, что работает по «системе Хейккиля». «Хоккей, по моему убеждению, — говорит он, — должен быть умным и быстрым… Но это не моя система. Еще старина Тарасов говорил, каким должен быть хоккей. Это — система Тарасова».
«Я с Тарасовым участвовал в двух “Золотых шайбах”, в Саратове и Новосибирске, — рассказывал журналистам «Спорт-экспресса» Юрию Голышаку и Александру Кружкову известный отечественный тренер Игорь Тузик. — Покоя не давал! В час ночи разошлись, в пять — звонок: “Подъем. Надо проверить, есть ли у мальчишек салатик, кефир”. Салата не обнаружили — и Тарасов начал самые важные телефоны в этом городе набирать: “Соедините с первым секретарем! Это Тарасов, ‘Золотая шайба’. Что у вас за отношение? Или мне в ЦК комсомола звонить?” На следующий день всё было».
Увидел там Тарасов вратаря «Крыльев Советов» Сидельникова: «Саша, а что ты одетый? Ну-ка, покажи кульбиты мальчишкам. Они должны видеть, как выполняет упражнения олимпийский чемпион!» На улице слякоть — и Сидельников в новеньком адидасовском костюме кувыркается. А в Саратове на уроке для детишек в роли подопытного выступил Зимин: «Женечка, продемонстрируй, как ты канадцев обыгрывал. А как они били?» Женя разбегается — и в борт! «Нет, народ не верит!» Зимин разбежался так, что ворота раскрылись — и он вылетел в коридор. Во дворце тишина — только невозмутимый голос Анатолия Владимировича: «Теперь, Женя, обыграй мальчика…»
Наверное, не найти на карте России точки, где бы не играли детские и юношеские команды в турнире «Золотая шайба», который носит имя Тарасова.
«Мне, — рассказывал Тарасов, — не давали каких-то 100 тысяч рублей (речь о деньгах в исчислении начала 90-х. — А. Г.) на проведение всероссийских соревнований. Мне говорили: пора перестраиваться, пора зарабатывать валюту на “Золотой шайбе”. Я говорил этим чиновникам: как вам не стыдно, вы бы лучше побеспокоились о мальчишках. Был в Москве на финалах турнира. Звоню одному чиновнику. Говорю: дайте мне, на мои деньги, полпуда песку, сахарного. Он: зачем вам столько? Я говорю: поверьте, не самогон варить буду. “Вы были мальчишкой? — спрашиваю. — Вы знаете, наверное, что когда побегаешь на улице, то хочется сладкого крепкого чая. Так вот, они набегаются на хоккейных площадках, а чая нет!” А он в ответ: “А где я вам достану?” Я еле выпросил. И то шесть килограммов вместо восьми».
Нина Григорьевна вспоминала, что Тарасов был просто обескуражен тем, что на такие соревнования — для детей! — вдруг не дают денег: «К нему врач приходил и спрашивал, что и как у него болит. А он врачу: “Нам денег не дают. ‘Золотая шайба’ может пропасть, вот что у меня сильнее всего болит!” Я иногда не выдерживала: “Зачем ты доктору — про ‘Золотую шайбу’? Ему это неинтересно”. А он в ответ еще больше кипятился: “Как это — про детей — неинтересно?! Не может быть ему неинтересно!”»
В 1971 году на чемпионате мира в Швейцарии у Тарасова, помимо всего прочего, поинтересовались в интервью, а что это такое — «Золотая шайба»? Он упомянул это название, когда рассказывал о том, как развивается хоккей в Советском Союзе. Тарасов ответил, что это турнир, объединяющий больше миллиона мальчишек разных возрастов. Интервью с Тарасовым была предпослана шапка: «За ним идут миллионы». Рассказывают, что в расположение сборной приезжал человек из советского посольства и попытался объяснить Тарасову, что миллионы могут идти только за партией. Тарасов пререкаться не стал, лишь пообещал дипломату, что по возвращении с чемпионата пересчитает всех мальчишек по головам и сообщит через МИД точную цифру играющих в системе клуба «Золотая шайба».
Кадры хроники. Тарасов, грузный, со свистком, проводит, как в новые времена говорят, мастер-класс — для молодых тренеров и мальчишек. Дает сигнал, останавливает занятие: «Все сюда, пожалуйста». «Товарищ тренер, — мягко, неторопливо говорит Тарасов, — потребуйте, чтобы поднимали лица. Слепых котят у тебя полно… Но по содержанию хорошо, товарищ тренер. Правда, ты далеко от группы. Группа должна тренера чувствовать. Ты не видишь детали».
Тарасова внимательно слушают и «товарищ тренер», и мальчишки, на глазах начинающие поднимать головы. «У меня несколько просьб есть. — Тарасов начинает говорить страстно, быстро. — Первая. Если у кого-то увижу морду… Я сейчас увидел у товарища тренера морду для покойников… Если у кого увижу, немедленно сниму. Радоваться надо, что вы — в хоккее. Всё делать задорно, зло и как истинные мастера. Вторая. Когда-то канадцы нам представлялись овчарками. Они нас здорово кусали. Я хочу, чтобы вы были овчарками умными, злыми до тренировок. Если ты, тренер, сам на льду не показываешь пример боевитости, беспощадности к себе, не будут твои мальчишки такими же, какими были наши выдающиеся мастера. Выработка характера, она невозможна при помощи лекций, бесед. Только за счет тренировок и личного примера».
(Вспоминал ли он при этом, как однажды на тренировке сборной СССР ему пришла в голову идея проверить характер хоккеистов? Команда занималась в тот день в бассейне. С клюшками, разумеется, в руках: надлежало гонять по поверхности воды небольшой резиновый мячик. «А теперь, мальчишки, прыжки в воду с вышки. Вперед!» Разговоры в группе молодых людей моментально стихли. В наступившей тишине голос, похожий, как принято говорить, на голос Бориса Майорова, произнес: «Мы бы с радостью, Анатолий Владимирович, но не могли бы вы показать, как это надлежит делать?» И Тарасов, высоты боявшийся, нахохлился, но на вышку отправился. Прыгать в воду он, разумеется, не умел. Грохнулся с вышки животом об воду. Вылез из бассейна весь красный от удара, но довольный: не осрамился перед командой, которая вынуждена была последовать примеру тренера — за исключением, говорят, трех ничего не желавших слышать «отказников»: Коноваленко, Рагулина и Бориса Майорова.)