Обратно сборная СССР возвращалась через Стокгольм. Остановилась в шведской столице на несколько дней. 10 и 12 декабря сыграли два товарищеских матча со сборной Швеции (7:3 и 2:1). Результаты Тарасова, по его признанию, удивили. Он полагал, что насыщенное событиями турне выхолостило его игроков, но был рад тому, что «силовая, страстная, порою жесткая борьба там, в Канаде, закалила наших ребят».
По прошествии лет над результатами той первой, исторической поездки в Канаду порой посмеивались: надо же, сборная огромной страны выиграла не все матчи у любительских команд, а в Москве их встречали как триумфаторов — с какой стати? Тарасов же, опровергая устоявшееся мнение о том, что любителей и профессионалов хоккея разделяла якобы «целая пропасть», приводит в книге «Родоначальники и новички» такие цифры: «Шесть профессиональных команд в 1957 году по 25 игроков в каждой — это 150, с ближайшим резервом — до 200 хоккеистов. Сегодня в НХЛ 21 команда. Это более 500 хоккеистов, а с резервом не менее 600. О чем говорят эти цифры? О том, что нам за океаном противостояли отнюдь не слабаки, а представители такого хоккейного слоя, из которого черпали свежие силы профессиональные клубы. Лучшие любители тех далеких лет были впоследствии призваны под их знамена. Многие из них составили костяк новых профессиональных клубов».
«Играть было непросто, — вспоминает о той поездке нападающий Станислав Петухов. — Любители канадские — ребята габаритные, масса у них большая, катаются классно. Смелые. Многие из них о профессиональной карьере мечтали, а поэтому старались с удвоенной энергией. Щелкали здорово, а мы тогда щелчки по-настоящему еще не освоили. Ну и конечно, силовая борьба. Чуть на лицевом борте притормозил, и тебя сразу же — “в тело”. Тарасов командовал: “У лицевых бортов не останавливайтесь, за воротами проезжайте!” Мы в те годы еще не все приемы силовой борьбы досконально изучили, еще было над чем нам в этом плане работать. Непривычно было играть и на их площадках малых размеров. Мы все-таки привыкли к размаху, а там было тесновато. Но привыкли мы быстро и польза была — всё же попробовали уже тогда поиграть на их площадках. В Монреале играли — огромный зал, а под потолком всего одна лампа, но мощности невероятной. Весь зал залит светом. Конечно, непривычно для нас, даже в диковинку. Акклиматизация давала первые дни о себе знать. Особенно на третий-четвертый день. Это запомнилось. Едем в автобусе, а спать хочется. Тарасов внушает: “Разминка, вертите головой в разные стороны. Не спать!”».
Итог турне по Канаде был признан достойным. И общественностью, и Тарасовым, просившим не забывать о двух немаловажных обстоятельствах. Во-первых, сильнейшие любительские команды Канады принимали гостей на своих площадках, а во-вторых, состав нашей сборной был экспериментальным. «В команду, — подчеркивал тренер, — были включены игроки самого различного плана. Хоккеисты небольшие, в “весе пера”, как Владимир Елизаров, например, и рослые, физически мощные вроде Станислава Петухова. Те, кто был склонен к индивидуальной игре, и те, одной из основных черт которых было стремление и умение сыграть в пас. Наконец, в нашей сборной были хоккеисты, предпочитавшие при разрушении атак соперников пользоваться лишь клюшкой и, наоборот, стремившиеся — уже в то время! — к хоккею контактному. В таких контактах, кстати, среди всех участников турне выделялся Николай Сологубов. Для чего был нужен этот эксперимент? Необходимо было проверить наших хоккеистов на сильнейших соперниках, выяснить, против игроков какого типа особо неудобно действовать родоначальникам хоккея и кто из наших хоккеистов способен принести им наибольшие неприятности. Эксперимент удался — он позволил сделать выводы, которые на долгие годы определили, каким быть нашему хоккею».
Глава седьмая УХОД ИЗ ЦСКА
На предварительном этапе чемпионата страны 1960/61 года ЦСКА проиграл четыре матча, занял в группе второе место и в финальной пульке оказался на последней, шестой позиции, поскольку учитывались лишь те очки, которые были набраны во встречах с вышедшими из группы командами. Дело закончилось увольнением Тарасова по ходу сезона.
Сведения о том периоде сохранились разные. Суть одна: команда взбунтовалась, обратилась к руководству с требованием заменить тренера. Это и по сей день кажется странным, поскольку тогда ЦСКА возглавляли два непререкаемых, казалось, авторитета — тренер Тарасов и капитан команды Сологубов, друг с другом ладившие и если и спорившие, то только по вопросам, касавшимся тактики игры защитников.
Сологубов, всегда помнивший о том, как он попал в хоккей и благодаря кому стал высококлассным мастером, поддерживал Тарасова даже в тех случаях, когда внутренне был не согласен с тренерскими решениями. Это касалось, например, отчисления хоккеистов, вместе с которыми Сологубов из сезона в сезон выходил на лед. Тренерская правда всегда выше. Почти все спортсмены по завершении карьеры со временем это осознают. Но пока они спортсмены действующие, им видятся несправедливыми шаги тренера по отношению к ним и их партнерам.
В короткий временной промежуток между предварительным и финальным турнирами на тренировочной базе ЦСКА (на Ленинских горах, прямо под трамплином) было назначено собрание хоккейной команды. Приехали армейские спортивные руководители во главе с полковником Аркадием Александровичем Новгородовым, за полтора года до этого назначенным на должность начальника ЦСК МО (так тогда назывался клуб). Новгородов и решил «привлечь» в хоккейный ЦСКА нового тренера. Для начала он и сопровождавшие его офицеры встретились с Тарасовым и ведущими игроками во главе с Сологубовым и объявили, что поскольку команда играет с перебоями, с таким положением дел ни в Министерстве обороны, ни в руководстве клуба мириться не собираются.
«Мы, молодые, — вспоминал Валентин Сенюшкин, — сидели в холле. Вдруг видим, Тарасов выскочил весь красный, взъерошенный, сел в свою “Победу”, дверью хлопнул и укатил. И вроде бы руководство армейское поставило ветеранам условие: если будете и дальше проигрывать, то вернем Тарасова!»
Имени нового тренера Новгородов не назвал. Сказал лишь, что подбирается приемлемая кандидатура, и предложил игрокам какое-то время поработать без тренера. Сологубов ответил, что решать такой вопрос, не оповестив всю команду, он не может. Капитан отправился в другое помещение базы, где в ожидании вердикта начальства пребывали все игроки, сообщил о предложении Новгородова. «Хоккеисты, — рассказывал через несколько лет журналист Владимир Пахомов, — единодушно заявили, что готовы обойтись без Тарасова. Чуть позже они дали, по сути, клятву жить, кто как пожелает: расходиться после матча по домам или приезжать на опостылевший сбор. Чем заниматься в свободное время, становилось личным делом каждого. Иначе говоря, можно соблюдать спортивный режим или нарушать его, но непременно быть по утрам в готовности тренироваться до седьмого пота, а потом играть, не жалея сил. И кто провинится, решили единогласно, пусть пеняет на себя. Никого из старших офицеров на собрание не пригласили. Не было на нем политработников, любивших наведываться в команду. Не велся протокол собрания. Принятием своеобразной клятвы заправлял Сологубов. Он ее и придумал».
Для Тарасова этот демарш игроков стал ударом. Вторым подряд за небольшой период времени. Сначала его отстранили от руководства сборной за третье место на Олимпиаде в Скво-Вэлли, а теперь — и от ЦСКА. В армейском спорте его оставили, назначив тренером Вооруженных сил — была тогда и такая должность.
Но Тарасов не мог без работы «в поле». Он позвонил генералу Глебу Бакланову, командующему Сибирским военным округом, и поведал о сложившейся ситуации. «Отец, — пишет в книге «Самый молодой генерал» Андрей Бакланов, — сказал буквально следующее: “Толя, нужно какое-то время переждать. Острота момента пройдет, а развитие ситуации само подведет к необходимости вновь задействовать твои знания и способности на соответствующем уровне”. Он предложил Тарасову на некоторое время приехать в Новосибирск и поработать с хоккейной командой Спортивного клуба Сибирского военного округа… Тарасов сразу согласился. Он приехал в Новосибирск и горячо взялся за дело».