Например, в начале подготовительного периода, когда занятия проходили в зале, Тарасов решил разбить помещение на восемь точек — «станций», как он эти точки привык называть, работая с хоккеистами. О принципах «станционной» работы Тарасов рассказывал Бубукину еще до того, как тот принял предложение трудиться вместе. «На этой “станции” футболисты будут кувыркаться, — показывал Тарасов Бубукину разрисованную им цветными карандашами бумажную простыню. — Вот тут они будут делать рывки, вот здесь — лазанье по канату, в этой точке — работа с железом, потом — серия прыжков…»
Бубукин тщетно пытался объяснить Тарасову, что зал небольшой, всего 35 на 40 метров, что в футболе сегодняшнем такие тренировки проводить не принято. Бесполезная трата времени! Загоревшийся предстоящей работой, Тарасов и слова толком вымолвить не позволил. «А в том-то и дело, Валентин, — продолжал он гнуть свою «станционно-хоккейную» линию, — что у вас в футболе такого не было. Через сорок пять минут тренировки все будут в мыле. Идет энергия, заряд, темповая работа. И на практике после такой работы организм очень быстро восстанавливается. Устают игроки не от того, что много работают, а от того, что неинтересно. При тягучей работе не восстанавливаются. Психологически устают. А когда такой темп задан, как при “станционных” занятиях, то и подумать некогда: интересно или неинтересно…»
Относительно выгоды, получаемой организмом спортсмена (не важно, хоккеиста или футболиста, волейболиста или баскетболиста) при интенсивной тренировочной работе, Тарасов был, бесспорно, прав. Но сразу проявилось незнание им основных требований к тренировочной работе с футболистами. У футбола своя специфика, отличающая его от других видов спорта. В футболе же Тарасов давно не работал. Со временем почти кардинально изменились формы и методы занятий с футболистами, подходы к тренировочной работе с ними. Советоваться с кем-либо, кроме Товаровского, по части грамотного методического обеспечения футбольных тренировок Тарасов не желал. Но Товаровский, к сожалению для Анатолия Владимировича, к тому времени из жизни ушел. Никто иной в авторитетах у Тарасова не значился.
Он практически исключил из режима тренировочных занятий такой важнейший для футбола аспект, как работа над скоростной выносливостью. По свидетельству Бубукина, имевшего солидный опыт работы с футболистами и превосходно осведомленного о том, как тренируются в других командах, в частности в киевском «Динамо» — флагмане не только советского, но и европейского футбола той поры, Тарасов «механически перенес свои хоккейные принципы на футбол, не понимая того, что хоккей предъявляет к физической подготовке совершенно иные требования».
Футболисты ЦСКА быстро узнали, как тренировались при Тарасове их хоккейные одноклубники. До этого они только слышали рассказы о предлагаемых тренером нагрузках. Один игрок садился другому на закорки, Тарасов давал верхнему блин от штанги и отправлял пару в путь — на горку. Блин нельзя было держать в руках просто так. Тарасов требовал, чтобы игрок во время движения совершал руками с блином круговые вращения. Бубукин со смехом вспоминал, как Владимир Федотов «гарцевал» на своем тезке Капличном и с опаской, чтобы не попасть по голове партнеру, вращал блином, а Капличный то и дело со страхом втягивал голову в плечи. Игроки веселились, но к футболу это знаменитое тарасовское хоккейное упражнение, придуманное для того, чтобы подготовить игроков к жесткой силовой борьбе у бортов площадки, не имело никакого отношения. Футбольные качества оно не развивало.
Тарасов даже в Сирию на ознакомительный сбор команды в декабре 1974 года заставил персонал взять с собой блины от штанги и свинцовые пояса — в аэропорту стрелку весов зашкалило, когда провожавшие ЦСКА солдаты поставили хоккейный баул с «железом» на весы.
Футболисты между тем роптали, но упражнения под бдительным оком тренера старались выполнять полностью. Опытные игроки, правда, хитрили. Тарасов, когда ему не нравилось, как выполняли его задание, заставлял кувыркаться. Молодые из кожи вон лезли, а опытные сообразили: лучше несколько раз кувырнуться, чем выкладываться по полной. Кувырки Тарасов привлек из хоккейного прошлого. Хоккеисты — в полном обмундировании, на коньках — кувыркались у него постоянно. Бесконечные падения во время хоккейных матчей заставляли быстро вставать на лед, и каскады тренировочных кувырков помогали делать это в игре мгновенно. В футбольных же занятиях они становились всего лишь формой наказания за нерадивость.
Армейские хоккеисты, сталкивавшиеся с одноклубниками на базе в Архангельском, посмеивались. Виктор Кузькин справлялся у Копейкина, как дела. «Жуть! — отвечал тот. — Как с ним работать?» — «Смотри на меня! Я с ним двенадцать лет отработал. И живой».
Копейкина однажды Тарасов с тренировки выгнал. Играли на занятии «пять на пять»: каждый своего соперника должен был опекать персонально и перехватывать адресованный ему мяч. Если не перехватил — три кувырка. Копейкину кувыркаться надоело, и он сказал Бубукину: «С меня хватит!» Тарасов увидел: «Чего он стоит?» «Не хочет кувыркаться», — объяснил ситуацию Бубукин. «Тогда, — приказал Тарасов, — кувыркайся сам, если не можешь заставить». И выгнал Копейкина с занятия.
Инцидент имел последствия. Дело в том, что на следующий день Копейкина должны были принимать в ряды КПСС в «большом ЦСКА». На руках у него, как и полагалось, были три рекомендации, одна из них — от Тарасова. «Так он ее разорвал! — вспоминал про Тарасова Копейкин. — Хорошо, Володька Федотов успел написать новую. Поехали на партсобрание. Встал Бубукин: “Парень ничего. Вот только вчера с тренировки выгнали”. Встал Гомельский: “Как можно таких в партию принимать?!” Голосование. Все — за, один Гомельский против. Он приятель Тарасова, и тот наверняка сказал: давай, мол, пропесочь его. Вечером перед тренировкой построение. Тарасов поздравил, но добавил: “Повезло тебе, что меня там не было. Я бы там сказал…”».Тем не менее Копейкин, подумывавший в сезоне-74 о завершении карьеры, говорил, что «особенно остро ощутил перемены» с приходом Тарасова. «Мы знали Анатолия Владимировича как тренера с огромным опытом и авторитетом, — рассказывал Копейкин в июне 1975 года. — Поэтому его слова о том, что нам, армейцам, не к лицу быть аутсайдерами, что мы в силах резко изменить существующее положение, были восприняты с большим энтузиазмом. Что греха таить, многие из нас в последнее время разуверились в своих возможностях. Увидев перед собой ясную цель, большинство игроков нашей команды не пасовало ни перед какими тренировочными нагрузками. А нагрузок, которые выпали на нашу долю, ни я, ни кто-либо из моих партнеров не испытывал за свою жизнь».
Интерес к тренировкам под управлением Тарасова был огромный. На трибунах старенького стадиона ЦСКА на занятиях рассаживалось по три-четыре тысячи зрителей. Они получали удовольствие от спектаклей.
Иногда Тарасов проводил занятия на поле ходынского аэродрома. Одна из таких тренировок состоялась 5 мая. Она началась в 11.00 и, как объявил команде Тарасов, была рассчитана на час. Футболисты углубились метров на сто на территорию аэродрома. По кромке аэродромного поля совершал пробежки травмированный защитник Никита Высоких. Находившийся рядом журналист Сергей Шмитько увидел, как к Высоких подошел офицер аэродромной службы и попросил его сбегать к Тарасову — сейчас, мол, начнутся тренировочные полеты и начальство просит освободить поле аэродрома. Высоких улыбнувшись, потрусил к Тарасову, который, широко расставив ноги, сидел на земле среди своих игроков и что-то им объяснял. Поговорив с Тарасовым, Высоких так же неторопливо потрусил обратно и передал офицеру ответ Тарасова. «Пусть впредь аэродромное начальство расписание своих полетов согласовывает со мной, а сейчас отменить тренировку я категорически не могу».
Когда нагрузки становились невыносимыми — до головокружения и рвоты, что в общем-то при серьезной подготовительной работе не должно удивлять, — футболисты стали высказывать Тарасову свое недовольство. Нападающий Юрий Чесноков однажды прямо сказал тренеру, что футбол и хоккей — разные виды спорта, а потому и тренировочные методики должны разниться. Произошло это на собрании команды. Анатолий Владимирович внимательно и спокойно выслушал игрока, потом подвел его к большой, во всю стену, карте Советского Союза, дал указку и попросил найти населенный пункт под названием Кушка. Чесноков обнаружил его на юге Туркмении, ткнул указкой.