Центральная Рада и ее правительство покинули Киев лишь в самый последний момент, так как требовалось их присутствие в столице на день подписания мирного договора Украины со странами Центрального блока — 27 января (9 февраля) 1918 года. Телеграфисты в Бресте подтвердили прием правительственных телеграмм с киевского телеграфа. Затем Рада и правительство уехали сначала в Житомир, а оттуда в Луцк — на Волынь. Организованно, без паники покинули Киев и войска УНР.
После ухода украинских национальных войск из Киева делегация городской думы прибыла в штаб к Муравьеву и сообщила, что войска УНР покинули город, однако артиллерийский обстрел города продолжался до полного его занятия советскими отрядами.
Занятию Киева содействовало наступление красногвардейской бригады с севера со станции Калинковичи (из Беларуси). Наступление российских отрядов продолжилось в направлении на Житомир.
Муравьев, окрыленный одержанной победой, послал донесение по прямому проводу председателю Совнаркома Ленину:
«Сообщаю, дорогой Владимир Ильич, что порядок в Киеве восстановлен, революционная власть в лице Народного Секретариата, прибывшего из Харькова 30 января (12 февраля. — Авт.) Совета рабочих и крестьянских депутатов и Военно-Революционного Комитета, работает энергично...
У киевской буржуазии я взял 10 миллионов контрибуции, которая пойдет на организацию работ для безработных рабочих и для оказания помощи семьям убитых и раненных рабочих... Из части контрибуции даю вознаграждение войскам: все конфискованные деньги, золото и вещи сдаю в Государственный банк на имя Советов Украины. Всячески поддерживаю престиж новой власти. Приходится много бороться с регулярными войсками, которые пришли со мной и которые страдают страшной болезнью — реквизицией и самочинными обысками»*.
Сразу после захвата Киева советскими войсками в городе начался красный террор. По приказу Муравьева, «наводившего порядок», происходили массовые аресты и казни, повальные обыски и грабеж. Солдаты и матросы ходили по домам, останавливали прохожих. Были случаи расстрелов на месте людей, говоривших по-украин-ски. Брали всех, кто был как-то связан с украинской армией, людей, показавшихся подозрительными или тех, кто имел неосторожность показать патрулям документ с украинским гражданством. Арестовывали священников, в том числе арестовали 70-летнего митрополита Киевского Владимира (его закололи штыками). Судьба почти всех арестованных была одинакова — смерть.
Расстреливали офицеров, юнкеров, представителей имущих классов, членов антибольшевистских партий, всех, заподозренных в симпатиях к Центральной Раде. В Мариинском парке расстреляли 200 учеников гимназий и училищ только за то, что они были перечислены в списках украинской военно-спортивной организации.
На улицах валялись трупы, догорали здания, подвергшиеся артиллерийскому обстрелу. Арестованных и раздетых жертв террора расстреливали, закалывали штыками, предварительно подвергая издевательствам и мучениям. Большинство расстрелов производилось на площади перед дворцом, где помещался штаб Муравьева, и в расположенном за площадью Мариинском парке.
Особенно много было расстреляно русских офицеров. Эти офицеры проживали в Киеве или служили до войны в Киевском военном округе, или спасались здесь от большевиков, покинув свои части на Юго-Западном либо Румынском фронте.
Центральная Рада предоставила право жительства только тем из них, кто проживал в Киеве до 1 января 1915 года. Все остальные обязаны были регистрироваться. В подтверждение регистрации им выдавали карточку красного цвета -—.«красный билет». Этот документ и стал поводом для арестов й казней русских офицеров. По сведениям Украинского Красного Креста, общее число жертв красного террора в период после захвата Киева российскими «красными» войсками составило до 5 тысяч человек, в том числе 3 тысячи офицеров*.
Такие же массовые расстрелы производились на всей территории, занятой «красными», в городах, местечках и селах.