13
Этого прохожего звали Виталий Бланш. Он был абсолютным чемпионом города по боксу – этим и объясняется его молниеносная реакция и хороший прыжок. Виталий чувствовал себя уверенно в ночном городе; однако после случая с машиной он стал нервничать. Подолгу стоял перед светофорами, хотя улицы были пустынны. И его нерешительность не осталась незамеченной.
На одном из светофоров к Виталию подошёл щуплый паренёк в фуфайке и попросил спички. Пока Бланш рылся в карманах, паренёк приставил к его горлу нож и добавил: "И кошелёк". Виталий ощутил за плечами ещё троих – их тени лежали у его ног.
Бланш моментально оценил обстановку. Ошеломлённые грабители один за одним садились, а самые шустрые и разлетались, осуществив нечто сальтообразное. Увлечённый схваткой, Виталий и не заметил, что корчившийся на земле гадёныш всё-таки полоснул его ножом по икре.
Непривычную тяжесть в ноге он почувствовал, только отошел от места происшествия добрую сотню шагов. Левый ботинок был полон чем-то тёплым и вязким. Виталий остановился, засунул в ботинок пальцы, вытащил и посмотрел на свет. Если читатель жаждет увидеть кровь, я должен его разочаровать. Это была не кровь. Это были металлические опилки.
Охваченный ужасом, Виталий пошёл быстрее, потом побежал. Но было поздно. Не добежав до родного парадного каких-нибудь полтора десятка шагов, абсолютный чемпион Киряйгорода по боксу высыпался весь.
14
Вышед из машины, Ловергийн поднял голову: на шестом этаже одиноко светилось окно. Это было… раз, два, три, четыре… да, окно его спальни. Взглянул на часы: шло к четырём. "Однако," – встревожился и ускорил шаг. Лифт поднимался громко и долго. Стараясь не звякнуть, отпер дверь. И сразу услышал то, что боялся услышать больше всего: кроватный скрип и вздохи любовной возни. Прыгнул к спальне и настежь распахнул дверь: его жена извивалась под кем-то голым и лоснящимся.
Сорвав со стены турецкий ятаган, Лавр рубанул мужчину по шее. Женщина, увидев, как голова её любовника вдруг отвалилась и упала с кровати, лишилась чувств. И всё же чего-то не хватало. Не было чего-то, что непременно должно было быть. Крови, – вспомнил Ловергийн.
Молодой человек, с которым шофёр-дальнерейсовик Лавр Ловергийн застал свою жену, оказался манекеном.
Манекен не имеет сердца и не умеет любить. Манекен не может умереть, защититься или отказать.
Как бы его не уверяли, что реальность – объективна, он никогда не поверит в эту чушь. Что бы с ним ни делали – но и на острие ножа, и в объятьях красавицы, и в президиуме уважаемого собрания манекен думает, что с ним просто играют.
Потому что манекен – это такая большая кукла.
15
Стучали: Ловергийн поднял голову и осмотрелся. Он спал в машине, положив голову на руль. Машина стояла на обочине, за городом: справа впереди белел павильончик автозаправочной станции. Напротив станции на шоссе стоял чёрный мерседес. Трое мужчин у мерседеса смотрели в сторону Ловергийна.
– Товар привёз? – нетерпеливо спросил стучавший. Он стоял на подножке, прильнув лицом к стеклу, в той же позе, что и Рыжий, у него были такое же бледное лицо и такие же тёмные глазницы.
Сжав зубы, Ловергийн повернул голову – и перевёл дыхание. На незнакомце были тёмные очки, а лицо его, хоть и сильно напоминало череп, но было обтянуто кожей.
– Товар, спрашиваю, привёз? – раздражённо переспросил бледнолицый.
– Какой товар?
– От тёти Саши, из Таганрога.
– А, тётя Саша! – вспомнил Ловергийн и потянулся за чемоданами. Однако его рука натолкнулась на воздух. Лавр обернулся – чемоданов не было. Что за чертовщина, вот здесь они лежали, под брезентом… Брезент валялся в стороне, и под ним ничего не было.
– Мертвецы, – догадался Ловергийн.
– Что ты мелешь, парень? Где товар?
– Мертвецы стащили.
Неизвестный сжал губы и засунул руку в карман плаща: судя по перекошенному воротнику, в кармане лежало что-то тяжёлое. В этот миг люди у мерседеса что-то закричали и полезли в машину. Неизвестный быстро взглянул вдоль улицы.
– Живи пока, – прошипел он Ловергийну, спрыгнул с подножки и побежал догонять уже тронувшийся мерседес. В считанные минуты машина исчезла за горизонтом.
Обогнув Ловергийна, у обочины затормозил патрульный джип. Из него вылез сержант и направился к Лавру. Лавр вышел ему навстречу. Сержант козырнул и спросил документы. Лавр протянул. Сержант внимательно всё прочёл, попросил дышать, извинился, откозырял и уехал. Этот сержант был последним, кто видел Ловергийна живым. Обезглавленное тело Лавра через два дня было обнаружено в канализационном колодце. Голову так и не нашли. Похороны производили тягостное впечатление. За катафалком с телом покойного двигалась вся автоколонна. Траурные клаксоны сотрясали город. На молодую вдову страшно было взглянуть. Потребовались усилия не одной пары рук, чтобы не пустить её в могилу вослед за гробом. Что, тем не менее, не помешало ей уже вторую ночь после похорон уступить… а впрочем, не всё ли равно, кому.