1 Пигин А.В. Видения потустороннего мира в русской рукописной книжности. СПб., 2006. С. 126.
2 О Синодиках см.: Петухов Е.В. Очерки из литературной истории Синодика. СПб., 1895; Аергачева И.В. Посмертная судьба и «иной мир» в древнерусской книжности. М., 2004; Она же. Древнерусский Синодик: исследования и тексты. М., 2011.
8
этом мире, к исходу души, а потом прослеживаем, как древнерусские мастера изображали странствие умершего по мытарствам и преисподнюю с ее карательным арсеналом.
Хотя альбом посвяшен древнерусским образам ада, мы не останавливаемся на рубеже XVI1-XVIII вв., когда принято проводить условный водораздел между Средневековьем и Новым временем, но привлекаем и материалы XVIII—XIX вв. В это время средневековая визуальная демонология продолжает жить в искусстве старообрядцев: на миниатюрах лицевых Апокалипсисов, Житий Василия Нового и разнообразных сборников, на печатных листах и лубочных картинках с изображениями бесовских козней и посмертных кар.
Старообрядцы верили, что богоспасаемое Московское царство превратилось в царство Антихриста, и ощущали себя последними праведниками, которые на пороге Страшного суда обороняют крепость, осажденную силами тьмы. Как пишет в своей книге «Икона и благочестие» Олег Тарасов, на рубеже XVII—XVIII вв. начинают множиться небольшие домашние иконы Страшного суда и Сошествия во ад, композиции на тему праведной и дурной смерти и отдельные листы с изображением адских мук. Образы загробного воздаяния, выйдя из храма, сосредотачиваются в «повседневном микромире человека»1.
При этом старообрядческая визуальная демонология — не просто затянувшийся эпилог древнерусского искусства. Защищая устои седой старины, стремясь уберечь иконопись от еретической, по их мнению, порчи, старообрядческие мастера на деле создавали новые визуальные формы и сюжеты, которых не было в идеализируемом ими Третьем Риме. Именно в обиходе староверов появляются сборники, почти целиком посвященные дьявольским козням и загробному воздаянию, рукописи с вклейками-«гармошками» с подробнейшим изображением всех ужасов ада, каких не встретишь еше в XVII в. Ощущая себя последними защитниками истинного благочестия, старообрядцы разработали еще более драматичную и экспрессивную, чем в Средние века, визуальную демонологию, которая дожила до культурного слома XX столетия.
Педагогическая система
История представлений о загробном воздаянии — это не только генеалогия богословских доктрин, но и история воображаемого. Образы преисподней — попытка вообразить бесконечное страдание и поразить зрителей (читателей) комбинаторикой самых страшных мотивов.
1 Тарасов О.Ю. Икона и благочестие: Очерки иконного дела в императорской России. М., 1995. С. 113.
Описания преисподней — пространство гиперболы и метафоры. Гипербола позволяет почувствовать беспредельный ужас вечной погибели: по сравнению с адским пламенем земной огонь — просто холод; мгновение мук на том свете страшнее, чем многие годы страданий в этом мире, и т.д. «Страшная земля преисподняя» сравнивается с бездонным колодцем («сту- денец адский огненный»), ненасытной утробой, прожорливой пастью («адъ всеядецъ»), и эти метафоры визуализируются в иконографии.
С точки зрения христианской доктрины ад — это вечная погибель, бесповоротное отлучение от Бога, абсолютное небытие и неизбывное страдание. Однако и погибель, и отлучение от света, и тем более небытие крайне трудно помыслить и изобразить. Инфернальное воображаемое всегда стремится к конкретике, овеществляет метафоры и размывает границу между иносказанием и реальностью. Отсюда неизбежный зазор между богословским дискурсом о посмертной участи души и визуальными образами преисподней.
Средневековый ад, даже если порой он кажется царством хаоса, — это прежде всего педагогическая система. Изображения преисподней — будь то на фреске, где человек, пришедший в храм, разглядывает ад во всех деталях, словно на громадном киноэкране, или на книжной миниатюре с од- ним-единственным грешником, заключенным в черную пещеру, — это риторическое орудие, действующее через страх. Сцены загробных мук нужны не для того, чтобы внушать ужас сам по себе, — они призваны исправлять нравы и отвращать от греха, который ведет в преисподнюю, зримо явленную на фреске или миниатюре. Виды мучений приковывают взгляд человека к пути погибели, чтобы он, миновав его в воображении, покаялся и избежал его в реальности