Дэйн присел на другой конец дивана и слизнул жирный сырный соус с пальцев.
— Давай, ты должен попробовать.
— Я пробовал, — сказал я, складывая бумагу вдвое. Я знал, что смотреть на это будет мучительно, но все равно собирался это сделать. Я смотрел на ее фотографию и перечитывал ее слова снова и снова и, возможно, даже искал скрытый смысл, которого там не было. Я доводил себя до этого, и мне было все равно.
— Правда? — Дэйн поставил пустую тарелку на кофейный столик и повернулся ко мне. — Что ты сделал?
Я, честно говоря, планировал унести это с собой в могилу, но парень пришел домой и произнес нужную мне речь, так что я сдался.
— Я сказал ей, что люблю ее. Она дала мне пощечину.
— Черт, это жестоко! Она еще более дерзкая, чем я думал.
Я впился в него взглядом.
— Хорошо, ты сказал ей, что любишь ее, но что еще ты сделал?
Я застонал и закатил глаза к потолку.
— Я правда не могу поверить, что мы говорим об этом.
— Смирись с этим. Когда ты ей сказал? Сразу после того, как она узнала о пари?
— Да. Ну после того, как сказала мне, что знает о пари — она слышала, как ты все время об этом говорил.
Дэйну, по крайней мере, хватило порядочности принять виноватый вид.
— Прости за это, братан. Между прочим, я бы никогда не взял твою майку — я знаю, как много она для тебя значит. Как я уже сказал, я просто хотел, чтобы ты выбрался из своей скорлупы. Я знал, про историю с твоей мамой и…
— Давай сосредоточимся на одной проблеме за раз, — сказал я, поднимая руку.
Дэйн резко кивнул.
— Верно. Значит, Уитни сказала тебе, что знает, что мы все — кучка придурков, которые заключили глупое пари, а потом ты просто выпалил, что любишь ее?
— Сначала я сказал ей, что сожалею и что хочу все исправить.
— Но ты ничего не сделал, чтобы это исправить, — сказал Дэйн. Или, может быть, это был вопрос. Я не мог точно сказать.
Я нахмурился.
— Я снова хочу тебя ударить.
— Ты должен сделать что-то серьезное, братан! Помнишь, как Бек выставил себя дураком на той вечеринке? Классика. И, очевидно, сработало.
О, я вспомнил вечеринку и худший рэп, который я когда-либо слышал в своей жизни. Мы часто вспоминали об этом в дороге, дразня Бека, просили, чтобы он спел нам серенаду.
— Я не пою.
Черт, я бы сделал все, что угодно. Честно говоря, я бы спел, если бы она этого хотела.
— Ты думаешь…? — слова застряли у меня в горле на секунду, настолько я потерял голову из-за этой девушки. — Ты действительно думаешь, что у меня есть шанс вернуть ее?
— Я думаю, было бы глупо с твоей стороны не попытаться.
Надежда, которую я изо всех сил старался подавить, вспыхнула. Она закашлялась и зашипела от всего, что я на нее бросил, но снова загорелась и испустила слабое свечение. Этого было достаточно? Достаточно ли, выставить себя полным дураком, сделав широкий жест и умоляя простить?
Но у меня в голове возник другой вопрос, который задала мне Бек. Смогу ли я жить без нее?
Я пытался это сделать в течение шести самых долгих и ужасных дней в моей жизни. Казалось, что часть меня умерла, и даже хоккей больше не приносил мне счастья. Я увидел свою жизнь без нее, и пустота, которую я себе представлял, отозвалась эхом в моей груди.
К черту. Я нуждался в ней. Она была всем, чего я хотел, и я знал, что если не попытаюсь вернуть ее, то буду сожалеть об этом всю жизнь.
— Хорошо, я в деле. Я сделаю все, что потребуется.
Глава 47
Уитни
— Что все это значит? — спросила я, когда Линдси и Уилл встретили меня шампанским в отделе новостей в пятницу днем.
— Это поздравления по поводу одной статьи на первой полосе, плюс двойные поздравления по поводу другой, запланированной на понедельник, — Линдси вложила мне в руку наполовину наполненный красный пластиковый стаканчик. — Если кто-нибудь из преподавателей войдет, спрячьте все следы выпивки, потому что это категорически запрещено.
Я сделала глоток, и по моему горлу поползли пузырьки. Оказалось, что Кэлвин Вагнер и его сосед по комнате занимались мошенничеством. Получив доступ к хранилищу тестов и руководствам по решениям, они открыли собственный репетиторский бизнес. Они, как и десять их сотрудников, точно знали, что будет написано в каждом тесте, поэтому подбирали занятия с репетиторством под себя. Что позволило им выглядеть лучшими репетиторами в мире, а при таком высоком показателе успешности, которым можно было похвастаться, они брали больше.