Но пока еще отсутствует одна очень существенная деталь. Сыщик в литературе может вызывать уважение лишь после того, как и в объективной действительности на сцену выступит профессиональный детектив. Люди феодальной полиции моделью служить не могли; они были скорее ищейками и доносчиками, преследовали людей за политические дела.
Современный полицейский служащий забрал уголовное преследование из рук солдат и феодальных чиновников. Насилие сменила логика, раскаленное железо — огонь перекрестных вопросов. Создание гражданского права возвело забор перед возможным полицейским произволом: оно установило, что каждый обвиняемый невиновен, пока его преступление не доказано исключающим все сомнения образом на публичном судебном разбирательстве, и признания вины самого по себе еще мало для доказательства преступления.
В столицах великих держав были организованы первые современные органы уголовного розыска. В Париже — полиция безопасности (Сюртэ) во главе с гениальным сыщиком Франсуа Эженом Видоком; в Берлине — Четвертое отделение; в Лондоне сначала боу-стрит-раннеры (сыщики с Боу-стрит), а в 1829 году Скотланд-Ярд — святое место, часто упоминаемое в детективах; Нью-Йорк в 1845 году получил начальника полиции.
Воспоминания первых сыщиков рано увидели свет. В 1827 году в Лондоне впервые издали такие записки, основанные на акциях Боу-стрит Раннерс. Богатая поворотами автобиография Видока в 1829 году появилась в лавках парижских книготорговцев. А это были уже непосредственные предшественники детективных историй.
Журналистика
Кто регулярно прочитывает в газетах «черную» хронику, тот не отвергает и детектив. Журналисты, информирующие о преступлениях, делятся с читателями фактами сенсационных дел. И сервируют подаваемый материал как можно необычнее, приправляя его пряностями, будто в детективе.
В преступлениях, требующих более сложного, длительного расследования, серия статей разматывает нить событий с соответствующей детективу техникой, Вспомним-ка о рассуждениях и аргументах, связанных с убийством Кеннеди. Серые, неинтересные преступления в жизни встречаются в большом количестве, однако печать занимается ими редко, а уж писатели-представители детективного жанра и подавно никогда их не используют.
Журналистика — продукт городского, буржуазного образа жизни, ее не могла породить провинциальная уединенность. Автор детектива тоже хроникер городской жизни.
И та, и другой ищут, кто, что, когда, где, как и почему совершил.
Следовательно, детектив может восприниматься как этическая журналистика или журналистская эпика. Серия статей, изложенная с формальными признаками сюжета. Хроника фиктивных событий. Репортаж неслучившихся приключений. В репортаже, как и в детективе, только один истинный герой, один индивидуализированный образ человека.
По стилю и форме репортаж и детектив связывают бесчисленные нити. Обстоятельства дела, события, требование фактического установления действия, вторичность декоративных описаний и прочих красивостей, поддержание напряжения и интереса, экономная, запланированная дозировка сенсаций, исключительное значение замысла. Власть глаголов над определениями. Сухое построение фраз, воздерживающееся от лишних извивов мысли. И репортажу, и детективу одинаково чужды длинноты, задержки на настроениях, углубление в поиски красоты, в мир связей человека и предметов, мечтательная лирика...
Не случайно детектив впервые нашел свою родину в Англии, где корни буржуазной журналистики глубже всего уходят в прошлое. То же самое и во Франции, литературная карьера Эдгара Аллана По неотделима от явления американских мэгезинов[12]: его первые истории ужасов и строящиеся на логическом анализе сюжеты именно здесь нашли свой форум.
И в Венгрии при рождении жанра ощущалась подготовительная роль прессы, связь между детективом и журналистикой. Литературные газеты XIX века — «Кэдвешкедё», «Рэгелё», «Хондэрю», «Атенеум», «Косору», «Хёльдьфутар», «Райзолаток», «Сепиродалми сэмле», «Иродалми эр» и т.д. — в изобилии публиковали уголовные корреспонденции, криминальные случаи, таинственные и ужасные истории. Тут начинал и первый венгерский журналист Игнац Надь, который в «Венгерских тайнах» примерно в одно время с Эдгаром По коснулся сути детективных историй. Возможно, свое произведение он рассматривал как пародию на Эжена Сю, однако автор слишком уж по-домашнему чувствовал себя в новой атмосфере романа, публикуемого в продолжениях.