Лично я убежден в том, что детектив — полноправный, а главное, жизнестойкий литературный жанр. Но люди, читающие исключительно детективы, признаться, вызывают у меня сочувствие, смешанное с жалостью, — уж слишком они обедняют себя, проходя мимо неистощимого богатства книжной культуры, накопленного человечеством за его многовековую историю.
Детектив в принципе — самый законопослушный и охранительный жанр. В каноническом произведении персонажа, преступившего писаный или неписаный кодекс, неминуемо ждет наказание или порицание. В этом смысле детектив всегда строго морален и даже дидактичен. Тем более любопытны соображения Т. Кестхейи о том, почему при фашистских режимах в Германии и в Италии детектив был, мягко говоря, не в чести: «Диктаторские режимы дразнило и раздражало то, что в большинстве детективов любители, частные лица одерживали победы, не раз посрамляя бездарную полицейскую бюрократию. Торжество гражданина над аппаратом принуждения — по крайней мере это вычитывали из детективных книг цензоры»
Добавлю от себя: детектив раздражал диктаторские режимы именно своей законопослушностью. Общество, попирающее закон, не гарантирующее правовой защиты своим гражданам, не может приветствовать детективную литературу, в лучших образцах которой торжествует закон и гуманистические моральные нормы. Детектив утверждает их, так сказать, от противного, разоблачая и развенчивая преступника и убийцу.
Стремясь объяснить притягательность детектива для читателя, Т. Кестхейи сравнивает этот жанр со сказкой, подчеркивая условный, игровой аспект детектива. Все эти элементы в детективе действительно есть. Но потенциальные возможности детектива, по-моему, много шире. Ведь и сказка в своеобразной форме чаще всего повествует о жизни, ее столкновениях и противоречиях. Чистая фантазия даже в форме сказки — большая редкость.
Так и в детективе. Увлекательна головоломка, интересны личность преступника и преступления. Но этим вовсе не исчерпывается содержание добротного детектива. В нем есть и нечто иное, что Т. Кестхейи именует «фоном».
Даже поклонники А. Кристи отмечают несообразности и алогичности, неправдоподобные сюжетные ситуации и поступил отдельных ее персонажей. По сравнению с теми хитросплетениями, что способны изобрести современные писатели, ее загадки кажутся пресноватыми и старомодными. Но книги ее продолжают читать во всем мире. В чем же туг дело? Выскажу достаточно спорную мысль: читателей влечет не только тайна и интрига, но и исключительно точно, хотя и суховато написанный «фон», то есть как теперь принято говорить, «качество жизни» английского общества начала XX века. По-моему, Агата Кристи была действительно выдающаяся — в рамках своего дарования — нравописательница обширной социальной прослойки. Ее романы — это одновременно и гимнастика ума, и портрет эпохи, во всяком случае, один из возможных портретов. В этом сочетании нет никакого противоречия. Вслед за Кестхейи призову себе в союзники крупного английского прозаика Сомерсета Моэма: «Мне кажется, когда литературоведы англоязычных народов примутся изучать в будущем литературу первой половины нашего века, они с некоторой легкостью будут проскальзывать по произведениям серьезных романистов и внимание свое обратят на безгранично многообразные достижения авторов детективов».
«Фон» в хорошем детективе — это не просто условная декорация, лишь обрамляющая место действия. Любому, даже самому неискушенному читателю очевидно, что «фон» книг Агаты Кристи резко отличается от «фона» романов Реймонда Чандлера. Это и есть то самое социальное начало, которое в детективе-сказке непременно присутствует. Только возникает оно в ином, опосредованном виде. Большинство детективов строго укоренено в конкретных деталях быта и приметах своего времени. Без этой «базовой» информации сыщик при самой богатой фантазии и развитой интуиции не сумел бы найти разгадку тайны. Самым ярким подтверждением тому является метод расследования незабвенной мисс Марпл у Агаты Кристи. Эта наблюдательная старая дева логически выстраивает цепь событий, ведущих к преступлению, исключительно по аналогии, черпая похожие ситуации из своего прошлого опыта. А этот опыт, хоть и личный, но безусловно социальный, ибо мисс Марпл — в чистом виде типичный представитель своего класса. Вообще многие романы А. Кристи, особенно написанные после второй мировой войны, проникнуты чувством ностальгии по «доброй старой Англии» ее детства и юности. И это достаточно наглядная оценка современного общества.