Детектив не лжет. Он просто не берется за критику общества. Это превысило бы максимальную нагрузку сказки. Неудача «социального детективного романа» — яркое тому доказательство.
В противоположность аналогическому подходу китча, его технике копирования и склонности к нему литература, вызывающая эффект катарсиса, исповедует аналитический подход; она изображает характеры, положения, цепь событий во времени и пространстве, индивидуализируя типичное.
Так вот, у детектива не аналогический, а аналитический подход; суть сказки — тайна, которую можно описать только единожды, она индивидуальная, особая, никогда никем не слыханная и не виданная. Такие одноразовые, чрезвычайные истории невозможно копировать. Китч шаблонен, его суть — неизмененное повторение привычного. Детектив ему противоположен. Именно из-за свойства, противоречащего духу китча, Оден не мог дважды взять в руки один и тот же детектив, если это действительно произведение высокого уровня. Напротив, любовный роман-китч иные любители подобного чтива перечитывают по нескольку раз.
Естественно, и в детективных историях есть условности — у каждого жанра имеются определенные правила, касающиеся формы. Не это удаляет детектив от художественной литературы, а своеобразное отношение части к целому. В центре произведения художественной литературы, которой присущ эффект катарсиса, стоит человек, в детективе предметы, обстоятельства, дела, вещи с легкостью поднимаются над человеком. Здесь, и по сути своей только здесь детектив может соприкоснуться с китчем. Вероятно, чтобы уравновесить это — удовлетворяя инстинктивное требование, — и выросла в гигантскую фигура детектива-мастера.
Элементы реальности
Сказка лишь косвенно — в этике, декоративности, сценах, костюмах героев, моментах действия, показывающих, каким образом оно происходит, — в отвлеченной форме кое-что рассказывает о своем времени.
У Конан Дойла кажущийся незыблемым порядок викторианской эпохи с ее спокойствием и стабильностью словно впитан в личность Шерлока Холмса, его холодный анализ, превосходство, самоуверенную жестикуляцию. Даже интенсивный интерес к преступлению тоже свидетельствует о тайном желании человека викторианской эпохи услышать потрясающую сенсацию, спасающую от скуки жизни. Имперский авторитет Англии был в зените, весь мир у ее ног, казалось ей, как и Шерлоку Холмсу, который со снисходительной проницательностью вновь и вновь восстанавливал викторианский порядок, изобличая разрушающих его преступников. Декорации холмсиады — фотографии действительности: уличные картины лондонских окраин, одноконные экипажи, Черинг-кросс, дартмурский пейзаж.
У Агаты Кристи композиция, простая формула сюжета, замкнутость места действия, ограниченный круг подозреваемых лиц, рационально сконструированная фабула воспроизводят другое исторически характерное географическое единство — «мирное» настроение двадцатых и тридцатых годов, английскую провинцию со всей ее скукой, шуршанием сплетен, суевериями, древними замками с каминами в них, пятичасовым чаем, библиотечными комнатами, семейными тайнами, написанными и не написанными завещаниями, утомленными полковниками и майорами в отставке, провинциальными аристократами, живущими в окружении семьи.
У американских детективов естественный фон иной. Там действительность представляет другого рода сцену. Из историй Эрла С. Гарднера мы узнаём о власти печати, которой манипулируют, о политиканствующих прокурорах, которые, выполняя свои выборные функции, выносят решения с мыслью о том, как оно повлияет на следующие выборы, узнаём о среде крупных американских городов, самолетах как распространенном средстве передвижения внутри страны, порядке судебных разбирательств и т.д.
Несмотря на это, знаменитый герой Гарднера детектив-адвокат Перри Мейсон не стал образцом американского сыщика. Прирожденный детектив-янки совсем другой, это скорее какой-нибудь супершериф, городской потомок вооруженных револьверами героев «дикого запада», в поведении, жестах, методах расследования, приключениях которого чувствуется, что его главный закон все еще кулак и кольт. Ему не к лицу ни интеллектуальное аргументирование, ни психологические размышления, ни мозаика изобличительных улик, в которую играют в хорошо натопленных салонах; его характеризует скорее самоуверенность, основанная на отличной физической подготовке и заряженном револьвере, немногословие, однообразная суровость и холодность, упорство, бдительная готовность к тому, чтобы — когда понадобится — в любой момент выхватить свой кольт и стрелять без колебаний.