мотивацией, сопровождаются повышением порога боли. Астенические эмоции (страх, беззащитность), сопровождающие стратегию пассивной адаптации и прекращение текущей деятельности, развиваются на фоне
снижения порога боли.
В зависимости от особенностей восприятия боли природа разделила людей на 4 так называемых ноцицептивных, или болевых типа. Узнать, к какому из них принадлежит тот или иной человек, медикам помогает специальный
измеритель боли — алгезиметр. Болевой порог резко возрастает при ошеломлении человека (может возрасти на
100 процентов); также можно переступить болевой порог, если физический ущерб, нанесённый организму, будет
превышать порог в 1,5 раза, тогда у организма сразу проявляется боль (без болевого шока).
«Культ одухотворения акта смерти во имя справедливости, где адепты этого культа
находились в жертвенном экстазе предвосхищения терактов, которые они совершали,
как некое священнодействие» (...о народовольцах). 2017 © Свами Ранинанда
( http://parapsiu.narod.ru/_aphorisms_001.html)
Великий поэт современности, таким образом выразил свою гражданскую позицию в строках, восхваляющих «подвиг» Софьи Перовской:
Трусливые жертвы,
вы славы не стоите.
В стране, где террор
государственный быт,
невинно растоптанным быть
не достоинство,
уж лучше
за дело растоптанным быть!
Евгений Евтушенко поэма «Казанский университет» — 1970
Где у автора строк «трусливые жертвы», это император всея России Александр II, Столыпин
— государственный деятель и великий реформатор. Законное правление царственной особой
названо автором поэмы — «государственным террором», и конечно же народовольцы
«бомбисты», как их называли в те времена, повешенные за кровавый террор — «герои»!
Можно ли автора этих строк назвать конъюнктурщиком, написавшего поэму «Казанский
университет»? Судя, по искажённому отображению событий русской истории, как в кривых
зеркалах, - отчасти, да! Напрашивается закономерный вопрос, - а не является ли, автор
бессмертного произведения активным идеологическим адептом насилия коммунистической
идеи?!
В честь Софьи Перовской и других «первомартовцев» названы улицы, проспекты и открыты
памятные мемориальные доски во многих городах России, память «героев» террористов в
лице повешенных и расстрелянных за терроризм «народовольцев» увековечена, по этому
поводу у меня нет более желания комментировать... Ибо, всё это — высшая степень
лицемерия.
Примечательно, что классики русской литературы тонко, чувствовали страдания и сомнения
народа и тонко отображали эти настроения через раскрытие характеров, переживаний
главных героев романов. Например, Лев Толстой в романе «Война и мир» великолепно
раскрыл настроение народа перед Бородинским сражением через мысли и переживания князя
Андрея Болконского: «На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
— То-то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! — сказал он.
— Грязно, — сказал князь Андрей, поморщившись.
— Мы сейчас очистим вам. — И Тимохин, ещё не одетый, побежал очищать.
— Князь хочет.
— Какой? Наш князь? — заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей
успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon!» (фр. пушечное мясо) — думал он, глядя и на своё голое тело, и
вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при
виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде» («Война и мир»
Толстой т. 3,часть 2, гл. 5). С одной стороны, князь Андрей, как бы подготавливает себя к
близкой смерти в ходе предстоящего Бородинского. С другой стороны, подобные мысли
похожи на некое предчувствие своей гибели, как некая подготовка к трагичным грядущим
событиям в его судьбе.
Пессимизм в мыслях молодого князя, читается как переживание не только за себя но за своих
солдат с которыми он решился идти до конца! Душевная боль пронизывает эти строки
романа, наполненные ожиданием трагизма ближайшего будущего.
«Человек — единственное животное, которое причиняет себе и другим боль, не имея при