Глава VI
СТОЛЫПИНСКИЕ РЕФОРМЫ. ПАРТИИ.
Новый избирательный закон дал Третью Государственную Думу, которая была более работоспособна, чем первые две. Государственный Совет наполовину состоял из выборных членов, наполовину из лиц по назначению от Государя. И члены Думы и Государственного Совета имели право вносить запросы министрам. Для проведения в жизнь всякого нового закона и для отмены старого требовалось согласие обеих законодательных палат и утверждение Государя.
Появились газеты резко оппозиционного направления. В Государственной Думе существовали фракции социалистов. Столыпин выступил в Думе с декларацией, которая начиналась так: "Историческая Самодержавная власть и свободная воля Монарха являются драгоценнейшим достоянием русской государственности, так как единственно эта воля, создав существующие установления и охраняя их, призвана в минуты потрясений и опасности для государства к спасению России и обращению ее на путь порядка и исторической правды... Нельзя к нашим русским корням, к нашему русскому стволу прикреплять какой-то чужестранный цветок. Пусть расцветет наш родной русский цвет, пусть он расцветет и развернется под влиянием взаимодействия Верховной Власти и дарованного ею нового представительного строя".{79}
Родичев, конституционный демократ, отвечая Столыпину, сделал личный выпад против него, и тут большинство Думы протестовало криками:
"Вон! Долой!"
Настроение Думы изменилось. Изменил отношение к Думе и Государь. На приветственную телеграмму правых депутатов Государь ответил: '
"Верю, что созданная Мною Дума обратится на путь труда и в строгом подчинении установленным Мною Основным Законам оправдает Мои надежды".{80}
Самой крупной партией Третьей Думы были октябристы. В этой партии было правое и левое крыло. Вождем этой партии был Гучков, богатый москвич из купцов ("неторгующий купец"). Быв всегда сторонником конституции, он в то время еще не был сторонником революционных действий, так как находился под влиянием П.А. Столыпина, который заставил Третью Думу не только говорить, но и работать. Обсуждение бюджета давало Думе большое влияние на весь государственный аппарат. Ораторам оппозиции предоставлялась возможность публичной критики Правительства для своей пропаганды. Но вообще между Столыпиным и думским большинством установилось дружное взаимодействие. Все же левые и кадеты все время стремились Думу превратить в парламент. Так, например, Милюков требовал создания "парламентской следственной комиссии" для ревизии железных дорог. Министр финансов Коковцев на это заявил, что "у нас, Слава Богу, нет парламента".
Столыпин прилагал все усилия, чтобы была как можно скорее уничтожена община. Против него выступали и социалисты, и кадеты, и часто правые. Вот выдержка из одной его речи в Думе по этому поводу:
"Неужели не ясно, что кабала общины и гнет семейной собственности являются для девяноста миллионов населения горькой неволей? Неужели забыто, что путь этот уже испробован, что колоссальный опыт опеки над громадной частью нашего населения потерпел уже громадную неудачу?.. Была минута, и минута эта не далека, когда вера в будущее России была поколеблена... Ненарушена была в эту минуту лишь вера Русского Царя в силу русского пахаря и русского крестьянина..."{81}
Закон о земельном переустройстве прошел большим большинством против социалистов, кадетов и части правых. Что касается военного ведомства, то Гучков все время стремился влиять на обсуждение военных вопросов в Думе. Компетенции законодательных палат подлежали только кредиты, отпускаемые на военные нужды. Государственная Дума в лице Гучкова старалась вмешиваться в область, ей не подлежащую, как обсуждение штатов и другие вопросы. Это вызвало отповедь П.Н. Дурново, в то время члена Государственного Совета, который заявил:
"Под рассматриваемым на первый взгляд малым делом скрывается особливо важный вопрос о прерогативах Императорской Власти... Не рано ли, господа, менять Российскую Императорскую Армию на армию случайностей и дилетантизма?"{82}
Приблизительно в это же время Столыпин заявил:
"Итак, на очереди главная задача — укрепить низы. В них вся сила страны. Их более ста миллионов! Будут здоровы и крепки корни у государства, поверьте, и слова русского Правительства совсем иначе зазвучат перед Европой и перед всем миром. Дружная, общая, основанная на взаимном доверии работа — вот девиз для нас всех, русских! Дайте государству двадцать лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России!"{83}