— Держи. — Он протянул мне открытую банку. Я не хотела пить, но взяла ее. Сделав глоток ради приличия, я поставила банку на низкий журнальный столик.
— У меня очень интересный пациент с редким заболеванием.
— Хм… — Сэм сделал несколько жадных глотков.
— Мужчина, 36 лет, прогрессирующие аденомы. В грудине и брюшной полости. Перенес 42 операции.
— Да, любопытный случай. А что с ним не так?
— На данный момент одна из опухолей угрожает его жизни.
— Так удалите ее.
— Сэм, у него нет страховки.
Шеф скривил лицо в ухмылке.
— Тогда выписывайте его и дайте направление в «резидентскую» поликлинику.
— В поликлинику? Чтобы ему там поставили прививку от гриппа и выдали пачку бесплатных презервативов? Да у него опухоль в трех сантиметрах от аорты, и она постоянно растет!
— Линда, что ты от меня хочешь?
— Я готова отказаться от гонорара за операцию, и думаю смогу уговорить медсестер и анестезиолога.
— Ты хочешь сделать ему бесплатную операцию?
— Да.
— Одна бесплатная операция не решит его проблему. На месте этой опухоли вырастет новая, тебе это известно не хуже, чем мне. Ты каждый раз будешь делать ему бесплатную операцию?
— Но…я же врач, и ты врач! Разве мы можем просто отправить этого человека умирать?
— Ли, я только что вернулся с заседания совета и у меня плохое настроение!
— Сэм, ты ли это?!
Я не верила своим ушам — кто этот мужчина передо мной? Тот ли это Самуэль О`Фаррис, который 5 часов зажимал раненому солдату пулевое отверстие в животе, пока ждал эвакуации? Тот ли это Сэм, который принимал роды у беженки прямо в поле? Тот ли это Сэм, который отдавал свой паек изможденным африканским детям? Я говорю ему, что человеческая жизнь в опасности, а он, видите ли, в плохом настроении!
Я опустилась на диван и взяла банку с газировкой. Во рту пересохло от шока.
— Ли, я понимаю тебя, и в других обстоятельствах первый бы пришел к тебе на помощь, но сейчас это невозможно.
— Да почему?
Я вскочила с места и вскинула руки, не понимая, как такое возможно.
— Потому что десять минут назад меня чуть не уволили!
Сэм вскочил со своего кресла, и я невольно отшатнулась назад — столько ярости было в его глазах, что мне стало по-настоящему страшно. Его брови сдвинулись, скулы дергались, как будто он полоскал рот, а губы сжались. Мне даже показалось, что я слышу скрежет его зубов.
— Причем тут это? — почти шепотом проговорила я, опускаясь обратно на диван.
— Линда, у больницы серьезные финансовые проблемы, нет лишнего доллара, не то чтобы лишней бесплатной операции. Если я дам тебе добро, даже при условии отказа от гонораров всего привлеченного к ней персонала, мне придется уволить двух постовых медсестер — потому что есть еще расходные материалы, амортизация оборудования, лекарственные средства, электроэнергия и прочие траты. — Он взял себя в руки и гнев в его взгляде сменился виной.
— Я на испытательном сроке. У меня два месяца, чтобы исправить ситуацию.
Я разочарованно покачала головой.
— Но, что же нам делать?
— Ли, я не знаю… Пусть, что ли, женится на ком-нибудь….
Я ухмыльнулась. Очевидно, Рэй изначально не возлагал особых надежд на благотворительность, и его шутка про мэрию была куда серьезнее, чем казалась на первый взгляд.
— Я поняла тебя.
— Ли, мне жаль…
— Мне тоже.
Я вышла из кабинета и остановилась на небольшом мостике, который соединял два крыла больницы. Что делать? Я не могу выписать его и спать спокойно. У него не ВИЧ и не онкология на последней стадии, у нет болезни Альцгеймера и вообще любого другого заболевания, перед которым бы я была бессильна. Чертова часовая лапароскапическая процедура — вот что находится между жизнью и смертью этого мужчины. Или порядка тридцати штук баксов. Или одна жена со страховкой. С хорошей страховкой, включающей и амбулаторное, и стационарное лечение с применением высокотехнологичных хирургических методов. Как моя, например….
Что-то щелкнуло у меня в голове, и я почти бегом направилась в его палату. Через пять минут я стояла в ее дверях и улыбалась. У меня был совершенно идиотский вид, можно не сомневаться. Я знаю эту свою улыбку а-ля «эврика!» — зрачки расширены, глаза блестят как у пьяной, рот до ушей. И именно она украшала мое лицо. Я посмотрела на аккуратные ромбовидные часы над кроватью пациента — 11:40. Рэй спал. Я зашла внутрь и прокашлялась. Он открыл глаза, протер их тыльной стороной ладони, затем впился в меня взглядом. Он изучал мимику на моем лице, отвечая на мою улыбку легким недоумением.