– Кидай сюда, – скомандовал Мунро снизу. Дэйви швырнул ему платье. Как только одежда женщины вернулась в ее пустой гроб, Мунро вылез из могилы на сырую траву. – Лады, – выдохнул он, отряхивая ладони от земли. – Давай закапывать и убираться отсюда.
Мунро ни за что бы не признался, но он тоже чувствовал нечто необычное, какую-то странную хрупкость воздуха, от которой дышать становилось труднее. Свеча в домике священника погасла.
– Ты же не веришь, что она умерла от лихорадки, да? – прошептал Дэйви.
На коже женщины не было оспин или кровавых волдырей, но от летавших в последние дни слухов было не так-то просто отмахнуться. Если римская лихорадка на самом деле вернулась в Эдинбург…
– Конечно нет, – уверенно заявил Мунро. – Не сходи с ума.
Дэйви облегченно вздохнул и выдавил слабую улыбку, невидимую в темноте. Мунро всегда знал, как успокоить его, прогнать страхи, лезущие в голову, будто крысы в кладовую.
Парни закончили работу в молчании. Могила снова была скрыта под слоем земли и дерна, как и прежде, а тело, жесткое от трупного окоченения, лежало в тачке, укрытое серым плащом.
Вдруг что-то мелькнуло на самой границе кладбища, у низкой каменной стены, идущей вдоль всего его восточного края. И Дэйви, и Мунро заметили это движение и повернули головы, следя за ним, но едва их глаза привыкли к темноте, как все пропало.
– Просто собака, – заявил Мунро с уверенностью, которой вовсе не испытывал. – Идем. Доктору нужно, чтобы мы вернулись до рассвета.
Дэйви толкал тачку, а Мунро шел рядом, сжимая черенок лопаты крепче, чем нужно. Им почти удалось выйти за ограду кладбища, когда три человека в плащах возникли на их пути.
– Здравствуйте, – произнес первый. Он был самым высоким из трех и казался еще выше из-за цилиндра на голове.
– Чудная ночка, – вступил второй, лысый, который был ниже двух других.
– Отличное время для прогулки, – добавил третий, усмехнувшись, отчего его крупные желтые зубы стали заметны даже в темноте.
Дэйви понял, что это не стражники. Наверное, такие же воскрешатели.
Мунро, похоже, пришел к тому же выводу.
– С дороги. Она – наша, найдите себе собственного жмурика, – заявил он, закрывая собой Дэйви и тачку. Его голос дрогнул лишь самую малость.
Дэйви опустил глаза и заметил, что на ногах у мужчин отличная кожаная обувь. Воскрешатели в такой не ходили.
Трое незнакомцев разразились дружным хохотом.
– Абсолютно справедливо, – заметил коротышка. – И, само собой, стражу звать мы не намерены.
Он подошел ближе, и Дэйви заметил мелькнувшую под полой плаща веревку.
В следующую секунду все завертелось: трое незнакомцев кинулись к ним, а Мунро отскочил в сторону и на полной скорости рванул по кладбищенской аллее в сторону центра.
– Дэйви! – крикнул он. – Дэйви, беги!
Но Дэйви застыл, вцепившись в тачку, словно не в силах решиться и бросить несчастную Пенелопу Харкнесс, и лишь наблюдал за тем, как Мунро метнулся в переулок и исчез. Но к тому времени, как ноги все же согласились нести его вслед за товарищем, стало уже слишком поздно.
– Поймал! – заявил высокий незнакомец в цилиндре, мощной рукой схватив Дэйви за запястье. – Тише, больно не будет ни капельки.
Мужчина вытащил нож из кармана.
Дэйви попытался вырваться, но все его усилия были тщетны.
Мужчина аккуратно провел ножом по предплечью Дэйви, оставляя кровавую полоску, в темноте казавшуюся почти черной.
Дэйви онемел от ужаса. Он в полной панике, без единого звука смотрел немигающим взглядом на то, как лысый достал флакон с какой-то пурпурной вязкой субстанцией. Лысый вытащил пробку из флакона и протянул его вперед.
Цилиндр потряс ножом над флаконом, и одинокая капля крови Дэйви скользнула в его странное содержимое. Оно потемнело, а затем сменило цвет на сияющий золотом желтый. Свет от флакона озарил лица троих незнакомцев, теперь довольно улыбавшихся.
– Чу́дно, – произнес усатый.
На следующий день, совершая обычный утренний моцион, священник наткнулся на брошенную тачку с окоченевшим трупом женщины, которую он похоронил позавчера. Он покачал головой. Воскрешатели в этом городе становились все более наглыми – и опасными. К чему это приведет Эдинбург?