— Голова… кружится… — простонала та.
— Это пройдет.
— Что со мной?
— У вас, по всей видимости, аллергия на какой-то из препаратов, но вы об этом могли ничего не знать, — уклонилась Инна, совершенно четко понимая, что в этом ее вина. — Мы разберемся, и я потом подробно все вам расскажу. А сейчас вам нужно отдохнуть.
Она проследила за тем, как Люба надела на клиентку кислородную маску, и вышла из палаты, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, чувствуя, как задрожали ноги.
«Как я могла?! Что я упустила, в какой момент?! Надо срочно записи поднять, все равно протокол писать… Черт возьми, ну почему именно она?»
По коридору быстрыми шагами приближался Мажаров — даже без халата, в хирургическом костюме, видимо, кто-то все-таки вызвал.
— Что случилось, Инна Алексеевна? — обеспокоенно спросил он.
— Анафилактический шок. Но уже все… я провела противошоковые мероприятия, сейчас клиентка на кислороде и на дозе адреналина капельно, — пробормотала Инна, не сумев окончательно взять себя в руки.
— Чем вызван шок?
— Пока не понимаю…
— Вы что — не помните, что вводили?
— Почему… помню, — пробормотала она, опустив глаза и чувствуя себя школьницей, застигнутой за чем-то запрещенным.
— Тогда назовите, — потребовал Мажаров.
— Но ведь… трудно определенно сказать… это мог быть антибиотик, его вводили накануне операции…
— Это слишком отсроченные последствия! — перебил он. — Антибиотик вводился в шесть утра, сейчас половина второго, слишком долго для реакции немедленного типа.
— Тогда выходит, это что-то из препаратов для наркоза. Но клиентка могла не знать об аллергии. И я могла этого не знать, соответственно.
Мажаров сверху вниз посмотрел на нее.
— То есть вы не спросили?
— О чем? Об аллергии на наркотизирующие препараты?
— Об аллергии вообще, Инна Алексеевна!
— Я не помню… надо смотреть карту.
Мажаров раздраженно махнул рукой:
— Через полчаса жду вас с картой клиентки в кабинете Аделины Эдуардовны, — он отстранил Инну и вошел в палату, а Калмыкова почувствовала, что вот-вот заплачет.
Такое случилось с ней впервые — чтобы допустить оплошность, едва не повлекшую смерть клиентки, да еще и не помнить, как именно такое могло произойти. Калмыкова всегда проверяла и перепроверяла свои записи перед операцией, чтобы избежать вот таких ситуаций, но сегодня с самого утра все шло не так.
«Нельзя, нельзя приносить свои проблемы на работу! — ругала себя Инна, шагая по коридору в ординаторскую. — Папа всегда говорил — перешагнула порог больницы, и все — ты не мать, не жена, не дочь, ты — врач, забудь обо всем, что у тебя происходит за стенами. А я в последнее время слишком часто отвлекаюсь на Алину, на Даню, на… а, да что там! Мне нет оправданий, это же понятно. Драгун запросто выставит меня на улицу и будет права — я поставила под угрозу жизнь клиентки и репутацию клиники. Да еще и клиентка — жена мэра, ну вот как такое происходит в один момент?»
В ординаторской ее встретили сочувственными взглядами, но Инна, низко наклонив голову, прошмыгнула к своему столу и сразу уткнулась в монитор, открыв карту клиентки. Разговаривать с коллегами не хотелось совершенно, да и что она могла сказать? Оправдываться? Любой из них мог оказаться на ее месте… Или — не мог? Она проявила халатность, да что там — допустила чудовищную ошибку и теперь даже не могла понять, какую именно.
— Игорь Александрович, — обратилась она к Авдееву, — вам придется сегодня работать с другим анестезиологом, у меня сейчас разбор с шефиней и Мажаровым.
Авдеев только пожал плечами — он уже, видимо, успел передать все данные клиента Сергею Маликову — тот работал в клинике давно и считался начальником Инны.
— Удачи, Инна Алексеевна, — сказал Филипп Басалаев, выглядывая из-за своего монитора.
— Она мне точно пригодится, — пробормотала Инна, забирая с принтера распечатку протокола и предоперационного осмотра.
Строка об аллергии была пуста, это сразу бросилось Калмыковой в глаза — она действительно вчера не спросила у клиентки об этом.
В ординаторскую в этот момент вошел Маликов и сразу направился к ее столу, протянул руку:
— Дай я посмотрю.
Инна протянула ему лист, и Маликов, конечно, тоже сразу увидел пустую графу.
— Ты как так налажала-то, Инка? — укоризненно покачав головой, спросил он. — Там Мажаров злой как черт…
— Еще бы — жена мэра…
— А не в том дело. Будь это кто угодно — он бы злился так же, и я, представь, сейчас его хорошо понимаю, — Маликов помахал перед ее лицом листком. — Ну придумывай, что будешь говорить, больше я выхода не вижу.