Был уже поздний час. Гиппократ попрощался с философом, и, как только он пустился в обратный путь, его тотчас окружила толпа горожан, желавших узнать, какое впечатление произвел на него Демокрит. Он ответил им кратко, что, несмотря на присущее философу некоторое небрежение к своей одежде, телу и еде, мир не знал еще другого такого мудрого, ученого и честного человека, а посему они очень заблуждаются, объявляя его безумным[274].
Вот каково было мнение Демокрита о современном ему мире, и вот что было причиной его смеха, причиной, как видите, достаточно веской.
Никогда не бывало столько поводов для смеха, как сейчас, не бывало столько глупцов и безумцев. Но не один лишь Демокрит окажет нам услугу в осмеянии нынешнего времени; «нам надобен теперь Демокрит, который бы посмеялся над самим Демокритом»[276], чтобы один шутник проезжался по поводу другого, один глупец зубоскалил над другим; мы нуждаемся теперь в исполинском Стенторе-Демокрите{228}, таком же огромном, как Родосский колосс{229}. Ведь нынче, как говаривал в свое время Сарисбюриенсис[277]{230}, весь мир валяет дурака; у нас теперь новый театр, новое представление, новая Комедия ошибок{231}, новая труппа лицедействующих актеров; Volupiae sacra{232} [обряды богини удовольствий] (как остроумно придумал в своей «Апологии» Калькагнин{233}) справляются по всему миру, и все участвующие в них актеры — безумцы или глупцы, ежечасно меняющие свои нравы, или перенимающие те, что идут им на смену[278]. И в этих Volupiae ludis [увеселениях Волюпии] тот, кто сегодня моряк, завтра, глядишь, уже аптекарь, а тот — одно время кузнец, а другой — философ; король сейчас при короне, в мантии, со скипетром и со свитой, а вскоре он, как обычный возчик, погоняет нагруженного поклажей ослика, и тому подобное. Будь Демокрит жив сегодня, он увидел бы странные перемены — новое собрание фальшивых личин, фанфаронов, Куманских ослов{234}, лицедеев в масках, ряженых, нарумяненных марионеток, показной мишуры, фантастических призраков, шарлатанов, монстров, вертопрахов, мотыльков. И сущность многих из них и в самом деле такова (если только справедливо то, что я читал)[279]. Ибо когда в древности праздновали свадьбу Юпитера и Юноны, на торжество были приглашены не только боги, но и многие знатные люди. В числе последних явился и персидский царь Хризал, разубранный в золототканые одежды, в роскошной мантии, с величественной осанкой и в сопровождении непомерно пышной свиты, хотя в действительности это был сущий осел. Его появление было до того великолепным и торжественным, что боги встали, дабы освободить ему место: ex habitu hominem metientes [ведь они судили о нем по одежде]; но Юпитер, догадавшийся, с кем он имеет дело, что это никчемный, капризный и праздный малый, превратил его и всю его свиту в мотыльков[280], каковыми они, насколько мне известно, остаются и поныне, порхая там и сям в своих пестрых одеждах; люди помудрее зовут их поэтому хризалидами, то есть существами с позлащенной наружностью, трутнями, мухами, ничтожными созданиями. Им несть числа.
274
275
276
277
278
279
280