Анатомия меланхолии

[313], потому что и их, возможно, принудят разделить ложе с убийцами их мужей; видеть богатых, бедных, больных, здоровых, господ, слуг — eodem omnes incommodo macti, ставших жертвами одного и того же несчастья, говорит Киприан{281}, et quicquid gaudens scelere animus audet, et perversa mens [и претерпевшими все, что может доставить удовольствие преступному уму и извращенным наклонностям]; несчастных, перенесших всевозможные мучения, страдания и пытки, какие только сам ад, сатана, жестокость и гнев способны придумать себе же на разорение и погибель![314] Вот как ужасна и отвратительна война, заключает Гербелий{282}, adeo foeda et abominanda res est bellum, ex quo hominum caedes, vastationes [сеющая смерть и опустошение][315], это — Божья кара, причина, следствие и воздаяние за грехи tonsura humani generis [не всего лишь прополка человеческого рода], как называет ее Тертуллиан, но ruina [полная его погибель]. А что, если бы Демокрит оказался очевидцем недавних гражданских войн во Франции{283}, этой губительной распри, — bellaque matribus detestata [войн, ненавистных матерям{284}], — когда менее чем за десять лет было, по свидетельству Колиньи{285}, истреблено десять тысяч человек и разорено двадцать тысяч церквей[316]; более того, опустошено, как присовокупляет Ришар Динот[317], все королевство, и многие десятки тысяч простолюдинов были истреблены мечом, голодом и разрухой tanto odio utrinque ut barbari ad abhorrendam lanienam obstupescerent, с такой дикой жестокостью, что весь мир был этим потрясен; или же окажись он очевидцем наших не столь давних Фарсальских полей во времена Генриха Шестого{286}, когда в борьбе между домами Ланкастеров и Йорков было, как отмечает один автор{287}, погублено сто тысяч человек[318] и, как считает другой, истреблено до самого корня десять тысяч родов[319], «так что едва ли сыщется человек, — говорит Коммин, — который не дивился бы этой чудовищной бесчеловечности, прискорбному безумию, совершенному людьми одной и той же нации, языка и веры». Quis furor, O cives?[320] «Какое яростное исступление движет вами, о сограждане?» Почему иноверцы одержимы столь неистовой яростью? — вопрошает пророк Давид. Почему христиане одержимы столь неистовой яростью? — можем спросить мы. Arma volunt, quare poscunt, rapiuntque juventus?[321] [Почему молодые люди жаждут воевать и чуть что — тотчас хватаются за оружие?] То, что не пристало язычникам, еще менее подобает нам, христианам; тиранствовать, подобно испанцам в Вест-Индии, истребившим в течение сорока пяти лет (если мы можем доверять свидетельству Бартоломео а Каса{288}, их собственного епископа) двенадцать миллионов человек, подвергая их при этом невероятным и изощренным пыткам; но я не погрешил бы против истины, пишет он, если бы сказал — пятьдесят миллионов. Я уж не упоминаю здесь французскую резню, сицилийскую вечерню{289}, тиранию герцога Альбы[322]{290}, наш пороховой заговор{291} и эту четвертую фурию, как некто[323] нарек ее, — испанскую инквизицию, которая полностью затмевает собой десять обрушившихся на христианство гонений{292}; soevit toto Mars impius orbe[324] [война свирепствует в переполненном нечестием мире]. Не живем ли мы, как он выразился[325], в mundus furiosus, безумном мире, и разве сама война не безумие — insanum bellum? и разве не безумцы те, как умозаключает Скалигер, qui in praelio acerba morte, insaniae suae memoriam pro perpetuo teste relinquunt posteritati[326], кто оставляет столько полей сражений в качестве вечных свидетельств своего безумия всем грядущим векам? Как вы полагаете, вызвало бы это у нашего Демокрита желание рассмеяться, или скорее вынудило бы его переменить тон и проливать слезы вместе с Гераклитом[327], или даже стенать, вопить и рвать на себе волосы из сострадания, а может, застыть в изумлении[328] или же, уподобясь Ниобе{293}, как это представляют поэты, замерев от горя, превратиться в камень? А ведь я еще не сказал о худшем: о том, что еще более нелепо и безумно по своему буйству и подстрекательству, — о гражданских и несправедливых войнах[329], quod stulte suscipitur, impie geritur, misere finitur[330] [за начатое в помрачении ума платят пороком и кончают нищетой], — вот какие войны я имел в виду, ибо не всякие войны заслуживают осуждения, как напрасно полагают фанатики-анабаптисты. Наши христианские тактики с такой же очевидностью на сей счет заблуждаются, как и предводители римских

313

Libanii Declam. [Либаний. Декламации. <Меня принудят вскоре разделить ложе с убийцей Гектора.>]

314

Ira enim et furor Bellonae consultores, etc., dementes sacerdotes sunt. [Гнев и ярость — советники Беллоны, и жрецы ее безумны.]

315

Bellum quasi bellua et ad omnia scelera furor immissus. [Война подобна зверю, и ярость толкает ее на всяческие преступления.]

316

Gallorum decies centum millia ceciderunt. Ecclesiarum Bellum quasi bellua et ad omnia scelera furor immissus. [Война подобна зверю, и ярость толкает ее на всяческие преступления.] 20 millia fundamentis excisa.

317

Belli Civilis Gal. lib. I. Hoc ferali bello et caedibus omnia repleverunt, et regnum amplissimum a fundamentis pene everterunt, plebis tot myriades gladio, bello, fame misirabiliter perierunt. [Гражданская война в Галлии, кн. I. Все наполнено этой зверской войной и убийством, высшая власть вырвана с корнем, и целые мириады людей жалчайшим образом погублены мечом, разрухой и голодом.]

318

Pont. Heuterus. [Понтий Хейтер.]

319

Comineus. [Коммин.] Ut nullus non execretur et admiretur crudelitatem, et barbaram insaniam, quae inter homines eodem sub caelo natos, ejusdem linguae, sanguinis, religionis, exercebatur. <Этого фрагмента у Коммина нет. — КБ.>

320

Lucan. [Лукан. <Бертон цитирует его поэму «Фарсалия»: «Что за безумье, народ, какое меча своеволье» (I, 8, пер. Л. Остроумова).>]

321

Virg. [Вергилий. <Бертон очень вольно цитирует, вернее, пересказывает строку из его поэмы «Энеида», которая в латинском оригинале выглядит так: «Arma vellit poscatque simul, rapiatque juventus?»; в русском переводе: «Пусть возжаждут войны и тотчас же схватят оружие» (VII, 340, пер. С. Ошерова).>]

322

Прочитайте у Метерана о его невероятной жестокости.

323

Hensius Austriaco. <Бертон имеет здесь в виду трагедию Гейнзия «Auriacus» (так правильно), в которой, помимо трех фурий, появляется еще и четвертая, «жестокая испанская»; под ней автор имел в виду инквизицию. — КБ.>

324

Virg. Georg. [Вергилий. Георгики. <«Марс во всем мире свирепствует» (I, 511; пер. С. Шервинского).>]

325

Jansenius Gallobelgicus, 1596. Mundus furiosus, inscriptio libri. [Янсений Галлобельгийский, 1596. Безумный мир. <См. прим. 14. На самом деле это «повествование о событиях, происходивших у всех народов Европы», как было написано на титуле, вышло в 1598 году, а рассказывало оно о событиях с весны 1596 по осень 1597 года. — КБ. О самом авторе — П.А. Джансоне — ничего не известно, но именно он выпустил четвертый том «Меркурия Галлобельгийского», а также еще одно издание «Безумного мира», представлявшего обзор событий 1597–1603 годов (Кельн, 1600). Сам образ современного мира как царства безумия, видимо, совпал с восприятием Бертона.>]

326

Exercitat. 250, serm. 4. [<Скалигер Младший.> Упражнение 250, проповедь 4.]

327

Fleat Heraclitus an rideat Democritus? [Стал бы рыдать Гераклит иль насмехаться Демокрит?]

328

Curae leves loquuntur, ingentes stupent. [Легкие заботы болтливы, тяжкие — в остолбенении молчат. <Сенека. Федра, 607.>]

329

Arma amens capio, nec sat rationis in armis. [В безумии хватаются за оружие, но нет благоразумия в оружии. <Вергилий. Энеида, II, 314.>]

330

Erasmus. [Эразм. <Автор этой цитаты не установлен; в «Похвальном слове Глупости» читаем: «Война, столь всеми прославляемая, ведется дармоедами, сводниками, ворами, убийцами, невежественными мужиками, неоплатными должниками и тому подобным отребьем, а отнюдь не просвещенными философами» (гл. XXIII, пер. П. Губера).>]