Видеть столько блюстителей правосудия, адвокатов, столько судилищ — и так мало справедливости, так много судей — и так мало заботы об общем благе; такое обилие законов — и при этом еще невиданный доселе разгул бесчинства во всем; tribunal litium segetem [сколько в этом трибунале рассматривается тяжб], он подобен лабиринту, столько в нем слушается подчас запутанных дел, и как неумолимо преследует он свои жертвы! Видеть injustissimum saepe juri praesidentem, impium religioni, imperitissimum eruditioni, otiosissimum labori, monstrosum humanitati [отъявленнейшего злодея в роли блюстителя правосудия, величайшего нечестивца в роли ревнителя религии, непроходимого невежду в роли покровителя учености, а самого жестокосердого — пекущимся о распределении милостыни]! Видеть ягненка казнимым, а волка выносящим приговор[354], latro [грабителя] — в роли общественного обвинителя, а fur [вора] — восседающим в судейском кресле, судью, сурово карающего других и в то же время повинного в куда худших преступлениях, eundem furtum facere et punire[355]{306}, rapinam plectere, quum sit ipse raptor[356]{307} [один и тот же человек ворует и наказывает воровство, казнит разбой, а сам, в сущности, разбойник]! Законы переделывают, извращают, толкуют вкривь и вкось, поскольку судья назначен своими дружками, или подкуплен, или его еще каким-нибудь образом принудили быть более покладистым и держать нос по ветру, сегодня справедливым, а завтра — нет, непреклонным в своем мнении и отказывающимся от него![357] Наказание по одному и тому же делу может быть отсрочено или изменено, ad arbitrium judicis [с соизволения судьи], «одного лишают законного наследства, другого, напротив, мошеннически вводят в права наследования, благодаря покровительству, с помощью поддельных документов или завещаний»[358]. Incisae leges negliguntur, законы учреждаются, но не соблюдаются, а если когда и приводятся в действие, то лишь в отношении дураков, не сумевших от них уклониться[359]. Если, к примеру, предъявлено обвинение в прелюбодеянии и отец лишит своего ребенка наследства или отречется от него, выгонит из дома (Вон отсюда, убирайся прочь, негодяй, и не смей больше попадаться мне на глаза!), какие только мучения не выпадут тогда на долю несчастного с потерей состояния, имущества, доброго имени: он навеки опозорен, брошен на произвол судьбы и обречен искупать вину до конца своих дней; это, конечно, смертный грех, но даже в самом худшем случае, как говорит у поэта Транио[360]: Nunquid aliud fecit nisi quod faciunt summis nati generibus? Его проступок нисколько не хуже тех, что сплошь и рядом совершают джентльмены. Neque novum? neque mirum? neque secus quam alii solent[361] [в этом нет ничего нового, ничего странного или отличного от того, что совершают другие]. Ведь для знатной особы, достопочтенного господина или досточтимого гранда это, о, нет-нет, лишь не более чем мелкий грешок и уж никак не преступление, а самая заурядная и обычная вещь, на которую никто и внимания-то не обращает; вельможа публично оправдывает содеянное им и даже похваляется этим,
354
357
358
359