Выполнив супружеский долг, Александр перевернулся на другой бок и в ту же минуту заснул. Мила уткнулась лицом в подушку и заплакала. Следом заплакал сын. Подхватившись, она схватила малыша на руки, прижала крохотный ротик к шее и стала метаться по комнате, баюкая его. Муж не повел ухом и не шелохнулся…
К исходу мая Мила так исхудала, что определение «тень» по отношению к ней звучало комплиментом. Но не жаловалась на усталость и хваталась за любую подработку. Заведующая детским садом, мудрая и добрая женщина, по-матерински жалела бедолагу. Видя ее отчаянное положение, она пригласила сотрудницу в свой кабинет и постаралась вызвать на откровенный разговор.
– Уж больно ты до работы охоча, не бережешь себя, – укорила женщина. – К чему так надрываться? Потом ох как аукнется. Тебе ведь только двадцать пять.
– Мне, Вера Игнатовна, деньги очень нужны.
– Странно. Офицерские жены, как правило, вовсе не работают, а ты живешь от аванса до получки! Он тебя бросил? Ни разу не видела вас вместе.
– Муж еще учится. Он курсант.
– Поздновато за ум взялся. После армии что ли прозрел? Долго ему еще учиться?
– Долго.
Заведующая с сочувствием посмотрела на Милу:
– Не год и не два?
Няня смутилась и опустила глаза:
– Это долго объяснять…
– Дело хозяйское, – подвела черту женщина. – Хорошо он устроился – сам учится, а жена воз тащит. Ты зря его балуешь. Надо думать и о себе. Это и мужу на пользу пойдет, вспомнишь потом мои слова. А что, родители не помогают?
– Мои, как могут, выручают, но у нас два студента на руках, а мама не работает. За комнату платить надо, за сад, за… – стала загибать пальцы Мила.
– Одно ясно – не жалеет тебя мужик, – вздохнула Вера Игнатовна. – Может, свести тебя к бабке, чтобы приворожила его? Заваришь ему травку – в момент станет шелковым. Проверено на всех подругах.
– А ребенка эта женщина успокоить может? А то Тема у меня больно шебутной. Пусть такого снадобья даст, чтобы он был тише воды, ниже травы.
– Не выдумывай – хороший у тебя мальчик. Тихий даже.
– Дома шумит. Соседка каждый день грозится нас выселить.
– Так, может, соседке лучше что-то подсыпать? Меланья на все случаи жизни рецепты знает. Не хочешь – дело твое. А от приворота не отказывайся. Станет муж мягче перины. Почуешь ссору – плесни ему отвару, вот и все дела, – агитировала заведующая.
Няня задумалась и чуть слышно уточнила:
– А дорого ли обойдутся услуги вашей знакомой?
– Тебе это ничего не будет стоить – тетка она мне родная. Заодно и навещу. А с Темой дочка моя посидит: пусть опыта набирается, ей скоро рожать. Вот только с ночевкой ехать придется. И чтобы муж был не в курсе. Получится?
– Он в субботу заступает в наряд, вернется только в воскресенье вечером.
– Вот и договорились! Не забудь взять с собой резиновые сапоги и его любимую рубашку. Только не стиранную, – улыбнулась Вера Игнатовна. – И вещичку сына захвати.
Субботы Мила ждала, как первого свидания. Всю ночь вскакивала и смотрела на часы. Едва Саша вышел за порог, она собрала сына и помчалась по указанному адресу. Ехали электричкой, потом маршрутным автобусом, долго шли пешком по полю, а потом вдоль кромки болота. Старуха Меланья жила на опушке леса. Ее покосившаяся от времени изба почти вросла в землю, отчего дверь открывалась с трудом и страшным скрипом. С благодарностью приняв дары племянницы, она пригласила гостей в дом. Едва взглянув на Людмилу, нахмурилась и покачала головой: «Ох, и бедовая ты, девка».
Сквозь поросшие мхом стекла свет в избу почти не проникал. После долгой прогулки под солнцем Мила не сразу привыкла к темноте. На подоконниках, на шкафе и тумбочках – повсюду стояли горшочки, банки, кружки, склянки. В каждом свободном уголке висели пучки душистых трав. Запах отваров смешивался с ароматами сушеных грибов и ягод. Из угла на Милу смотрел женский портрет. Черты лица показались знакомыми. Гостья приблизилась, всмотрелась и не верила своим глазам – с пожелтевшей фотографии на нее смотрела …она сама. Это было невероятно. Если бы изображение было не таким давним, можно было подумать, что кто-то прислал старушке ее фото. Мила зажмурилась. Когда она открыла глаза, портрет исчез. Сквозь прорезь колышущейся шторки, отделявшей пространство, где стояла ветхая, сколоченная из досок кровать, виднелся домотканый половик. Он был очень похож на тот, из дома Агафьи. Мила закрыла глаза и представила босоногую чародейку из Малиновки в расшитом цветами и узорами холщевом сарафане. Словно по радиоприемнику на всю избу прозвучали давние слова ведуньи: «Пей, касатушка, и ничего не бойся. Потом и не вспомнишь, что было». Миле стало не по себе. Она вжала голову в плечи и поежилась, а когда открыла глаза, увидела перед собой Меланью с полным стаканом в руке.