– Выпей-ка, молодуха, а то, я вижу, у тебя душа в пятки спряталась.
– А что это, бабушка? – испуганно уточнила путешественница, через силу сделав первый глоток. – Уж больно горькая ваша трава.
– А доля твоя сладкая? – хитро улыбнулась знахарка. – Пей до дна и ни о чем не тревожься, нынче мужем твоим и сыном заниматься будем. Это же не дите вытравливать.
– Какое дите? – не поняла Мила. – Я беременная? У меня будет еще один ребенок?!
– Будет сын, но не сейчас, а когда в другое место переедешь. А привет тебе шлет тот, так и не рожденный. Помолилась бы ты о его неупокоенной душе, – старуха наклонилась и что прошептала ей в самое ухо.
Гостья побледнела и едва удержалась на стуле. Меланья поддержала ее и передала объемный пакет с сушеной травой.
– Это для мужа. Будешь поить каждый день – жалеть и помогать, хоть и через не хочу, станет. Вертеть им, окаянным, будешь. Только знай меру. Здесь до отъезда хватит.
– А я никуда не еду, – удивилась молодая женщина.
– Пока. А как сложишь вещички, приезжай за новой порцией. Еще больше дам.
– Мне предстоит какая-то дорога?
– За мужем отправишься, – усмехнулась бабка. – Казенный дом у него впереди.
– Тюрьма что ли? – испугалась Мила.
– Тайга дремучая. Чай, он служивый, – напомнила Меланья.
– Откуда вы знаете?
– А я все знаю, – колдунья подошла к полке и взяла небольшой бумажный пакетик. – А это для сына. Тише станет. Только зря ты парня ломаешь – себя подмоги лишаешь. Не руби сук, на котором сидишь. Судьба она ведь зрячая. Помогает, если человек выбрал свой путь. А если в потемках бродит, норовит отвести в сторону. Надо отступиться, а не ломиться в стену непроходимую, – она достала из кармана что-то, похожее на соль, и посыпала голову Милы. – А теперь давай свое кольцо и две рубашки. А сама спи.
Меланья взяла вещи, провела перед глазами рукой, и Миле показалось, что она яркой бабочкой порхает по цветочной поляне с невесомыми крыльями за спиной. Пахло луговыми цветами, радостно щебетали птицы, ярко светило солнце, неслись вдаль кучерявые облака. Проблемы и боль отступили. Стало легко и спокойно. Мила набрала скорость и взлетела высоко над землей. Больше она не помнила ничего.
Утром следующего дня Мила проснулась на перине изо мха. Так крепко и сладко она не отдыхала с того дня, когда отдалась Саше и потеряла покой. Колдунья накормила их и коротким путем вывела к проселочной дороге. Мила давалась диву, как легко и быстро старуха шла через бурелом, не чувствуя груза лет и усталости. Весь обратный путь женщины молчали. Когда электричка тронулась, Вера Игнатовна перекрестилась:
– Дай Бог Меланье здоровья и долгих годков жизни. Стольких людей выручила.
– А много ли ей лет? – поинтересовалась Мила.
– Если мне за сорок, ей – под девяносто. Я ее молодой и не помню. Ты не думай, она не какая-то дремучая бабка. Малаша когда-то была ученой дамой, ботаникой занималась, растениями разными. Пережила блокаду, похоронила мужа и дочь. Она ученица знаменитого академика Вавилова. Но после гонений на генетику лишилась работы и ушла в лес из-за паршивого неуча по фамилии Лысенко. С тех пор живет одна.
Мила выслушала с интересом, но прозвучавшие фамилии ей ни о чем не сказали.
– А вы говорили ей что-то про меня? – уточнила собеседница.
– А ни к чему это – она с малолетства людей насквозь видит. Этот дар ей открылся, когда отца перед войной арестовали и расстреляли. С тех пор всех людей и их болезни видит, будто сквозь рентген. А голоса и вовсе слышит с малолетства. Помогает, правда, не всем подряд. Сказала, твоего мужа на порог бы не пустила. Недобрый он человек. Судьбы калечить любит.
Мила обиженно отвернулась. Насупившись, какое-то время смотрела в окно. Вера Игнатовна отнеслась к этому с пониманием и не тревожила.
– Жаль, что Академия наук не берет под крылышко людей с такими способностями, чтобы они пользу другим приносили, – посетовала вдруг Мила.
– А разве Меланья не приносит эту самую пользу? – заведующая снова перекрестилась. – Скольких людей излечила, не счесть. Без помощи ученых. А сколько судеб исправила? Дочке моей мозги вправила, совсем, было, девка от рук отбилась. Я про тетку и думать забыла, а она возьми, да и позвони в мою дверь. Тридцать годков в городе не было, а нас каким-то образом нашла. Светка дурить перестала. Нынче дочь, жена и хозяйка – хоть куда.
– Вера Игнатовна, а что за старинный портрет в углу вместо иконы висит?