– Заметила? Это моя прабабка, Анастасия. Ты, кстати, на нее похожа. И на Малашину дочку тоже. Только фотографии девочки она в сундуке держит, чтобы никто другой не видел. А за нашей Настенькой, когда она училась в Пражском университете, сам Никола Тесла ухаживал. Слышала о таком?
Миле было неловко, но и это имя ей так же ничего не говорило.
– После того, как молодой ученый переехал в Будапешт, они долго переписывались. Меланья несколько сохранившихся писем через друзей передала в Белград, там создавался музей Николы. Через донос потом и пострадала.
Заведующая хотела провести с няней урок ликбеза и поведать про Вавилова, Лысенко и Теслу, о которых ей в детстве рассказывала сама тетушка, но машинист объявил о прибытии поезда на конечную остановку. Мила поблагодарила за помощь, забрала сына и поспешила домой. По опыту Саша возвращался после наряда злым и голодным, необходимо было успеть приготовить ему полноценный обед. На удивление сын не хныкал и не отвлекал, а спокойно возился с игрушками в своем загоне. Кляп и смирительную рубашку можно было отложить в сторону. После ужина малыш легко и быстро заснул. Александру очень понравился чай. Он даже попросил заваривать его почаще. Насытившись, он прилег отдохнуть и заснул богатырским сном, дав возможность выспаться и жене. Через неделю заговоренная трава дала полноценный результат. Муж проявлял завидное терпение и был покладист, стал уделять больше внимания сыну и помогал Миле. К концу сессии его стало не узнать – Саша относился к жене с трогательной нежностью, будто они только вчера расписались и готовились к свадебному путешествию. Он охотно ходил по магазинам и с удовольствием помогал на кухне. Соседи недоуменно переглядывались – курсанта будто подменили. Отпуск после первого курса Мила вспоминала как лучшие дни своей жизни. Это был полноценный медовый месяц, когда она буквально купалась в Сашиной любви. Видя разительные перемены в поведении сына, Галина Адамовна поверила в прочность его брака и протянула руку помощи. В Ленинграде открылся мебельный салон, в котором продавалась продукция производства, которым руководила свекровь, и невестка из няни превратилась в сотрудницу офиса. Ей хватило дальновидности не потерять из вида Веру Игнатовну, поздравлять ее с праздниками и даже делать презенты. Жизнь налаживалась. По воскресеньям Саша работал вместе с женой, а вечерами фартовые родители вместе с Темой гуляли по городу и даже могли себе позволить отдохнуть в кафе. Семья перестала нуждаться, с ростом продаж появился и достаток. К четвертому курсу Ребровы уже снимали пусть однокомнатную, но отдельную квартиру. Мила расцвела, похорошела, вошла во вкус и чувствовала себя абсолютно счастливой. Готовить для мужа отвар давно вошло в привычку и принималось как данность. Она, конечно, не думала, что поймала Бога за бороду, но почему-то была уверена, что долгожданная стабильность пришла всерьез и надолго. Однако уступчивость Александра закончилась через несколько месяцев после прибытия в гарнизон. Мужа будто подменили. На смену почитанию пришло неуважение. Нежность уступила место грубости. Сын нервировал. Новая беременность жены откровенно раздражала. В силу особого положения Мила болезненно переживала эти метаморфозы. И только теперь поняла, что в спешке забыла перед отъездом навестить Меланью и взять новую порцию травы. Узнав, что намечаются пятидневные учения, и будучи уверенной в том, что муж будет ночевать в части, Мила заранее вызвала мать и съездила в Ленинград, благо с городом было прямое сообщение. Щедро наградив заведующую, она уговорила ее навестить колдунью и, сгибаясь под тяжестью подарков, спешила к ней, как на любовное свидание. Встреча получилась незапланированной, и травы у старушки оказалось не так много, как хотелось бы. Мила быстро училась на собственных ошибках. Сроки следующего приезда она предусмотрительно оговорила заранее, чтобы поставки зелья были бесперебойными. Но осенью травница угодила в больницу, и семью Ребровых лихорадило еще целый год.
Глава четырнадцатая
Состав стал тормозить. Мила всмотрелась – поезд ехал уже вдоль вокзальной платформы. Его прибытие приветствовалось торжественным гимном. У выхода в город Милу встречал Байков. Постаревший, осунувшийся, он хорохорился и старался держаться бодрячком. Вручив гостье три гвоздики, забрал у нее дорожную сумку.
– Мила Григорьевна, ваше…
– Можно просто Мила.
– Как скажете, – старик пропустил ее вперед. – Нынче я безлошадный – шофер больше не полагается, потому прошу прощения, но предлагаю ехать на метро.
– Нет проблем.
Мила не пришла в восторг от подобного транспорта, но виду не подала. Уже на эскалаторе ей едва не стало дурно. Она вспомнила, что последний раз, спустившись в московскую подземку лет пять назад, была шокирована хамством пассажиров, необыкновенной духотой и бесконечной толчеей. Весь нынешний путь она проехала, прикрыв нос надушенным батистовым платочком.