– Хорошая девка, – согласилась Аксинья, – Серьезная и внимательная.
– Отличница и на все руки мастерица, – поддержала Настасья.
Дни летели с космической скоростью. Но ни экзамены, ни выпускной бал настроение Милы не изменили. Казалось, оценки в аттестате и пошив наряда совершенно не интересовали ее. Леся не особо тревожилась за состояние и будущее дочери, поскольку преподаватели областного художественного училища расписывали ее перспективы в радужных тонах. Учеба же в областном центре для самой Милы была предпочтительна, прежде всего, возможностью разыскать канувшего в Лету Генку и желанием восстановить с ним отношения. Конечно, было б здорово, если рядом оказалась бы Наташа, но та собралась поступать в университет, а он располагался в трехстах верстах от дома. От неминуемой разлуки с Наташей больше всего страдал влюбленный в нее Виктор. Расстояние между Ленинградом, где находилось его военное училище, и республиканским центром, куда направлялась одноклассница, зашкаливало по километражу, а надежды на то, что девушка станет отвечать на его письма, были призрачными. Посредничество Милы успехов не принесло – подруга в своем отказе была категорична, полагая, что поклонник непременно встретит свою судьбу, но у нее будет другое имя. А если вдруг окажется, что пассия – Наташа, это будет обычным совпадением. Ни больше, и ни меньше. Сердцу не прикажешь.
Такое же настроение царило и на выпускном балу. Всех собравшихся потряс благородный поступок Виктора. Свою золотую медаль он, зная, что Наташа осталась без награды, прямо со сцены предложил вручить именно ей, убеждая аудиторию, что одноклассница более достойна награды. Педагоги и родители прослезились. Друзья лишь посочувствовали. Когда зазвучал прощальный вальс, Виктор решительно пересек зал и пригласил на танец мать Наташи, но и та не смогла обнадежить парня – изменить решение дочери было не в ее силах. Впрочем, женщина и сама была искренне убеждена, что для проявления чувств еще не время, главное в семнадцать лет – успешная учеба.
Подготовка к вступительным экзаменам дружбу девочек не умерила – занимаясь днями напролет, они находили время для прогулок и задушевных разговоров. Июль пролетел незаметно, в августе абитуриенты стали разлетаться по избранным городам. Экзамены в большинстве своем сдали успешно и быстро вернулись в родные края, ожидая вызова на учебу. Готовясь к разлуке и самостоятельной жизни, клялись в вечной дружбе и потихоньку паковали чемоданы. Первой письмо счастья получила Наташа. До станции ее вместе с матерью провожала и Мила. Подруги обнялись, прослезились, и поезд умчал новоиспеченную студентку в столичные дали. К концу августа поселок покинули почти все одноклассники. Мила каждый час проверяла почту, но ящик был безнадежно пуст. Даже Лесю охватила паника – на собеседовании педагоги хором заверяли, что проблем с поступлением у дочери быть не может. Григорий втайне от семьи съездил в область и убедился, что Мила зачислена. Письмо то ли потерялось, то ли задержалось. Получив на руки дубликат в официальном конверте, он, как положено, проштамповал его в городе и поселке и опустил в почтовый ящик. Радости Милы не было предела. Мать помогла ей собрать чемодан, отец вызвался проводить до училища.
В холле было многолюдно. Изучая списки, подходы к доске объявлений активно штурмовала молодежь. Первым делом Мила проверила наличие своей фамилии. Убедившись, что ошибки быть не может, она торопливо выбралась из толпы и бросилась на шею отцу. В это мгновение судьба обнадежила ее с новой силой. Казалось, билет в студенческую жизнь станет лотереей в волшебный мир искусства и поможет перевернуть печальную страницу из недавнего прошлого. Новизна и свобода непременно раскрасят ее пресную жизнь. В деканате Милу попросили заглянуть в студию Петра Кузьмича. Кто это, девушка не знала, но вернулась в приподнятом настроении. Опытный педагог высоко оценил ее творческие работы и предложил заниматься индивидуально.
– Небось, не за просто так? – заволновался отец.
– Мне это не будет стоить ни копеечки! Мастер хочет набить мне руку.
– Я ему мигом рожу начищу, – запротестовал Григорий.
– Па, он натренирует руку, чтобы легче рисовалось.
– Тогда лады. В каких летах? Не больно ль молодой?
– Совсем седой. Старше нашего деда.
– Годится. Пошли глядеть, что там за хоромы в вашем общежитии.
Григорий, пряча слезы смущения, потащил дочь к выходу. Его распирало чувство отцовской гордости. Не терпелось поскорее добраться домой и порадовать Лесю.
Тесноватая комната на троих не вдохновила ни отца, ни дочь, но делать нечего – все приезжие жили в равных условиях.