Проводив Милу с коляской любопытными взглядами, Настасья с Аксиньей заметили плетущуюся с авоськой Зою.
– Посидим, соседка, рядком, поговорим ладком.
– Некогда мне с вами, лясы точить, – отмахнулась баба Зоя. – Чего на Людку ополчились? Горюете, что на свадьбу не пригласила?
– Не нас одних! – съязвила Настасья. – Родную мать позвать забыла!
– А я вот знаю, что у ней на свадьбе вся родня гуляла! – не зная правды, на всякий случай заступилась Зоя. – Была им нужда радостью с вами делиться.
– А таиться, стало быть, есть зачем?!
– Уймись, Аксинья! Мало тебе проблем со своим сыном?
– Что есть, то есть – и он не без греха. Садись, подружка, отдохни. Расскажи, куда наша Наташка запропастилась. Может, тоже по-тихому замуж выскочила?
– Нет вам покоя, бабоньки, – укорила Зоя. – С пионерами она, в лагере. Куда ж еще незамужней девке деваться?
– И чего это она все одна да одна? Может, она … того, с изъяном?
– Сама ты дефективная! – вспыхнула баба Зоя. – Не мели чепухи, дурья башка!
– Так ведь не берет никто ж Наташку замуж.
– Прямо-таки не берут! Вон Колька с прокатного все ноги оттоптал под ее окнами.
– Он сильно зашибает, – вставила свой пятачок Настасья.
– А Володька Яровой? Чем не жених? Инженер! Только она сама ни за кого не идет! Прынца заморского ждет. А где его взять-то в наших подземельях? Там кроме угля ничегошеньки нету. Холостяков в поселке по пальцам пересчитать можно.
– И те только с бутылкой в обнимку.
Рядом с домом затормозило такси. Из машины вышел Александр в сопровождении незнакомца с цветами и подарками. Мила, толкая впереди себя коляску, бросилась им навстречу. Леся свесилась с балкона и победоносно, чтобы слышал весь двор, крикнула:
– Какая радость, сват приехал! Мама, накрывай на стол! Гриша, неси бутылку – праздник у нас!
Обескураженные говоруньи у подъезда утратили дар речи. Они не сразу сообразили, что сватьи почему-то нет. И это вскоре стало предметом новых обсуждений.
Незадолго до окончания отпуска Александр перевез семью в Ленинград. За символическую цену они сняли одну из двух комнат у полуглухой бабки Сергея, Зои Станиславовны, в коммунальной квартире. Долг платежом красен – пришла очередь Людмилы. Ситуация устраивала всех: немолодой уже блокаднице готовы были помочь круглые сутки, а она при необходимости присматривала за ребенком. Особенно радовало то, что жилье находилось в шаговой доступности от училища. Мила была на седьмом небе от счастья. Хозяйка сама готовила прекрасно, и квартирантку быстро обучила премудростям кулинарного искусства. Отец Саши воспользовался личным знакомством с начальником училища, и вскоре курсанту Реброву в порядке исключения было позволено ночевать вместе с женой и требующим особого внимания грудным ребенком. С весны и до поздней осени жильцы двух оставшихся комнат обитали на даче, так что почти полгода можно было избегать конфликтного общения, неизменно возникающего на общей кухне. С осени до весны не спасало даже заступничество Зои Станиславовны. Интеллигентная сотрудница музея даже не пыталась противостоять наскокам неуживчивой Елизаветы Карповны. Имя этой отвратительной женщины Мила запомнила на всю жизнь. Подними ее ночью, как мантру, произнесет без труда и в сорок, и в пятьдесят, и в восемьдесят лет. Но тогда, прогуливались по набережной, она ничего этого не знала и была бесконечно счастлива.
– Какой ты у меня молодец, – похвалила она мужа. – И отличник, и пробивной, и заботливый, и хозяйственный.
– А еще недавно ты в этом сомневалась, – напомнил пунцовый от гордости Саша.
– Нам надо как-то отблагодарить твоего Серегу. За помощь, за свадьбу, за комнату.
– Опоздали – он в отпуске, а потом – прямиком в часть.
– Не доучившись?
– Это почему же? У Сергея красный диплом и офицерские погоны. Он же был на выпускном курсе.
– А я думала, вы одногодки.
– Нет. Но парень он мировой, это точно.
– Какая досада! Я с ним даже не познакомилась.