С красными от слез глазами, не выспавшаяся и без настроения Мила села за рабочий стол и, не замечая коллег, принялась за эскизы. Когда сотрудники вышли на перерыв, к ней подсела Роза Филипповна.
– Не стоит давать завистникам повод для торжества, – участливо посоветовала она. – У вас неприятности? Что-то с мужем?
Мила напряглась и отвернулась. Крупная слеза скатилась по ее щеке и упала на руку собеседницы. Женщина обняла страдалицу.
– Вы много и плодотворно работаете, а потому устаете. Но у мужа еще больше дел, и порой вам кажется, что все рухнуло. Это не так. В каждой семье бывают временные трудности, их нужно или пережить, или переждать.
– Роза Филипповна, он мне изменяет, – с трудом выдавила из себя коллега.
– Он вас любит, – запротестовала коллега. – Это вне всяких сомнений. Все эти встречи так, пыль, вода, накипь. Даже если изменяет, живет-то он с вами!
– Вы что-то знаете? – испугалась Мила.
– Рита – моя племянница.
– Ее зовут Рита?
Собеседница сочувственно кивнула.
– Ее матери, моей сестре, эта связь тоже не нравится. Мы решили перевести девочку в другую фирму. Попросите начальника помочь, вам он не откажет.
– А что нужно сделать? – оживилась Мила.
– Устроить ее в фирму смежников. Ею руководит одноклассник нашего шефа, и к тому же холостяк. Попросите за Риту и не волнуйтесь: ни одна живая душа не узнает о нашем разговоре. А сейчас припудрите под глазами, пока не вернулись наши дамы.
– Спасибо, – Мила всхлипнула и достала зеркальце. – Я приложу все усилия.
– И не вешайте нос, – подмигнула коллега. – Встречайте его ужином и улыбкой!
Мила последовала совету мудрой женщины. Через неделю Рита рассчиталась и пустилась в новое плавание. Какое-то время можно было спать спокойно. Но вскоре задержки мужа снова превратились в систему. Потребовалось собрать в кулак остаток воли, чтобы удержаться и не затеять очередной скандал. Ситуацию спас лишь визит к старой травнице, но он не решил проблему, а лишь отодвинул развязку…
Поезд шел в гору. В стакане безысходно дребезжала ложка. Мила открыла глаза, включила ночник и положила ее на салфетку, рядом с подстаканником. Часы показывали начало первого. Она вышла в коридор – в проходе было тихо и пустынно. Купе проводницы оказалось запертым. Недовольная пассажирка нервно изучила расписание. До прибытия в Москву был вагон времени. Мила вернулась на свое место, погасила свет и не заметила, как провалилась в сон.
Глава девятая
Вечер неспешно брал Верхний Стан в свой бархатистый плен, заполняя собой улицы, парки и скверы. Во дворах еще резвилась ребятня; завсегдатаи резались кто в домино, кто в карты; на лавках у подъездов лопотали старухи; в темных закоулках, яростно споря, соображали на троих. На танцплощадке у Дома культуры громко играла музыка, и хохотала молодежь. Кто-то выяснял отношения, кто-то признавался в любви – все как в любом милом сердцу провинциальном уголке.
Посадив дочь в поезд, Григорий собрался на работу. Леся заботливо упаковала ему тормозок, проводила до порога и вернулась в полутемную комнату. Присев на диван, она взяла в руки фотографию старшей дочери. У Людки, вроде, и дом полная чаша, а нет в нем ни мира, ни лада. Не напрасно, видно, счастье сравнивают с птицей. У кого-то она домашняя, ручная. А кому-то не по силам не то что бы приручить или на худой конец поймать – перышко с хвоста подобрать не получается. Не дается это крылатое чудо в руки, хоть плачь. У дочки с зятем с первых дней все как-то не заладилось. Достаток есть, а радость в дефиците. Правы люди: не в деньгах счастье. Вон у Ленки с Ванькой каждая копейка на счету, а в семьях совет да любовь. Леся подошла к иконе и опустилась на колени: «Господи, помоги дщери моей неразумной! Научи ее, горемычную, уму-разуму…» Слов молитвы она не знала – икону принес откуда-то Григорий. Причитая, Мила захлебнулись в слезах. Выплакавшись, снова перекрестилась. «Эх, Людка, Людка, не тому я тебя учила». Леся поднялась с колен и на полуслове окостенела. А учила ли она дочь уму-разуму? Хоть раз поговорила с ней по душам или немного пожалела? Дарила ли тепло и любовь? Делилась ли секретами и планами? Ответ был неутешительным. Она всю жизнь бессознательно отгораживалась от девочки, с появлением на свет которой образовалось много лжи. Но разве дочь была в том виновата? По большому счету, она, как мать, всю жизнь опасалась, что через нелюбимое дитя когда-нибудь погрязнет в соседских пересудах. Может, этой боязнью и накликала на Людку кучу бед? В глазах потемнело, сердце защемило. Леся тяжело застонала и с трудом добралась до дивана. Может, вот он пробил, час расплаты? Вот-вот распахнутся небесные врата, а она, грешная, никому и никогда так и не сказала простое человеческое «люблю», не говоря уж про банальное «спасибо». Леся вжалась в диван и завыла, как битая дворовая Жучка.