Андрианов пригласил Лофгрена на обед к себе домой и познакомил с Калугиным. После обеда под благовидным предлогом оставил их один на один. Калугин, как и планировалось, провел “вербовочную” беседу. Лофгрен воспринял слова Калугина как провал в своей работе, внешне выглядел подавленным и расстроенным. На вопрос, готов ли он за материальное вознаграждение передавать КГБ известную ему секретную информацию, ответил, что не может сразу решиться на такой поступок и просил дать ему день на обдумывание. Калугин согласился, и они договорились встретиться на следующий день. Однако Лофгрен на встречу не явился. На следующий день американский посол направил письма в министерство иностранных дел Индии и советскому послу Николаю Пегову с протестом на “противоправные действия в отношении американского дипломата”. Посол США также посетил советское посольство и выразил устный протест нашему послу. В ответ Пегов заявил, что он осведомлен об этом деле и оно проведено специально для того, чтобы остановить имевшиеся ранее аналогичные действия американцев в отношении работников советского посольства.
Протест посла США был нейтрализован, но материалы по вербовке попали в прессу. Лофгрен покинул Индию. Как пишет Калугин в книге, оставалась одна загадка в этом деле. В письме посла США и затем в прессе была указана фамилия Калугина, как разведчика, пытавшегося завербовать Лофгрена. Калугин въехал в страну по нерегистрируемому каналу под вымышленной фамилией Пулев и его истинное имя никто не должен был знать. Он пишет, что сразу же возник вопрос об источнике информации — некто, передавший его фамилию американцам, должен был находиться среди сотрудников посольства и его предстояло установить. В то время поиски были безрезультатными. Такого человека он назвал в 1994 году в своей книге. Оказалось, что по случаю приезда Калугина в Дели резидент советской разведки устроил в честь него дружеский ужин, на который был приглашен также резидент ГРУ Дмитрий Поляков. В действительности же на ужин был приглашен заместитель резидента ГРУ, но не в этом суть дела.
Либо резидент КГБ, либо он сам — Калугин якобы не помнит — произнес тост, в котором было сказано, что он прибыл в Дели для вербовки сотрудника ЦРУ. Как выяснилось через пятнадцать лет, пишет Калугин, Поляков уже десять лет работал на ЦРУ и, находясь на связи в американской резидентуре в Дели, сообщил цель приезда Калугина и его настоящую фамилию. “Вот в этом, — сетует он, — лежала причина провала вербовки Леонарда и появление моей фамилии в письме посла, а затем и в индийской прессе”.
Но в те годы Поляков в Индии не работал и не мог присутствовать на ужине. Он появился в Дели лишь спустя два года! Да, он уже был агентом ЦРУ. Инициативно, как и Калугин, завербовался в Нью-Йорке в 1961 году. В 1986 году был разоблачен, в шпионаже признался и по решению суда расстрелян. Кстати, важный штрих — во многих западных изданиях при описании шпионажа Полякова указывается, что он появился в Индии в 1970-71 годах. К примеру, даже такой серьезный исследователь разведывательной тематики как Дэвид Уайз в книге “Охота на “кротов” пишет: “В 1966 году Поляков был направлен в Бирму, в начале 1970 года откомандирован в Индию, где с ним поддерживал связь сотрудник ЦРУ Пол Диллон”. Это не случайная ошибка, исследователи такого уровня всегда сверяют даты по доступному ежемесячному справочнику госдепартамента США, в котором указаны дипломатические сотрудники посольств всех стран, включая и военных атташе. Почему не предположить, что американские спецслужбы прикрывают шпионаж Калугина, и писатели безмолвно выполняют их рекомендации?
Исходя из содержания лжи, вполне понятно, что Калугин сам передал все данные на Лофгрена резидентуре ЦРУ в Дели и предупредил о вербовке. Публичное упоминание его фамилии американцами произошло, скорее всего, случайно по посольской линии без учета интересов ЦРУ, как это бывало не раз по другим делам. Калугин брал машину в посольстве, ездил в город один без водителя и даже однажды разбил ее, не имея навыков в левостороннем движении. Уже в наши дни сотрудники разведки вспоминают, что запись вербовочной беседы на магнитофон оказалась некачественной и по ней было трудно прослушать ход беседы. Калугин мог умышленно создать помехи, отвернуться от тайно вмонтированного микрофона. Случайности во лжи по Полякову быть не может, он не мог спутать его с кем-либо другим. Шпион прикрывает себя, обвиняя в предательстве другого такого же шпиона, зная, что мертвые не оправдываются. Еще раз виден циничный почерк Калугина.