Не было бы Уокера — не было бы и “самого молодого генерала КГБ”. И для агента ЦРУ Калугина Уокер стал подарком судьбы. Амбиции Калугина, размышлявшего перед телевизором о его судьбе, стали настолько велики, что он даже не смог подумать о том, что обязан этому человеку всей своей удачливой, но построенной опять на обмане, карьерой в КГБ. Не только ордена оказались незаслуженными, но и генеральское звание получил за составление “выжимок” для Центра из материалов Уокера, выдавая эту совсем не генеральскую работу за высокие оперативные результаты. Бывает и так!
Не могу не обратить внимания на факты неправдивого изложения вербовки Уокера, которые позволяют себе некоторые российские писатели-мемуаристы. Отмечу лишь один из них. В частности, Михаил Любимов в книге “Шпионы, которых я люблю и ненавижу” пишет: “Вербовка — это главное, но еще главнее чиновничьи интриги: в результате многолетней работы с Уокером пять человек получили Героев Советского Союза, не говоря уже о горах боевых орденов, ключевая же фигура, его вербовщик Соломатин, получил, как говорится, фиг с маслом”. Но Соломатин получил за Уокера максимально из того, что можно было получить — должность заместителя начальника разведки, звание генерал-майора и высокий боевой орден “Красного Знамени” — совсем не “фиг с маслом”.
Почему так подробно, касаясь даже незначительных деталей, я рассказываю о вербовке Уокера? К этому меня побудили случайные обстоятельства, возникшие после опубликования моей статьи в российской газете “Новости разведки и контрразведки” под названием “Как вербовали Джона Уокера” (№ 21, ноябрь 1997 г.). Ее я приурочил к 30-летнему юбилею вербовки советской разведкой этого выдающегося агента и одновременно в целях опровержения небылиц, витающих вокруг самого процесса вербовки. В статье, в частности, было сказано, что автор книги “Семья шпионов” писатель Пит Эрли некорректно использует интервью Соломатина, данное ему 23 апреля 1995 года, опубликованное в приложении к газете “Washington Post Маgazine” и помещенное в русском издании книги в 1997 году. Отвечая на вопросы Эрли, Соломатин якобы сказал: “…я плюнул на все правила и инструкции и в течение двух часов беседовал с Уокером один на один”. Зная, что Соломатин не беседовал с Уокером, по своей наивности я расценил эти слова как “некорректная фантазия” самого Эрли. Однако дело приняло неожиданный оборот и я оказался виноватым перед американским писателем.
Как выяснилось из моего разговора по телефону с Соломатиным где-то в феврале 1998 года, уже после опубликования статьи, он в действительности утверждает, что беседовал с Уокером и ему “нужно было посмотреть в его глаза, чтобы убедиться, что он не подстава”. Я отметил, что все понимают его “руководящую и направляющую” роль в этом деле, но еще, кроме меня, здравствуют работники, которые подтверждают сказанное в статье о действиях участников вербовки, и которые также хорошо помнят, что с Уокером он не разговаривал и его не видел, так как все время находился в помещении резидентуры. Не буду здесь рассказывать о предпринятых Соломатиным “защитных” шагах и пусть они останутся на его совести, но, вскоре стало очевидно, что он отстаивает, к сожалению, свое кривое видение. Вновь в газете “Новости разведки и контрразведки” Соломатин в статье “Дело Олдрича Эймса: американская версия” пишет: “…Джон Уокер, которого я завербовал в Вашингтоне в 1967 году, нанес куда больший ущерб безопасности США, чем Эймс”. Но этим откровениям уже не поверил даже Эрли. Оказалось, что статья в газете одновременно являлась послесловием к книге Эрли об Эймсе “Признания шпиона”, изданной в России в 1998 году, и слово в слово там помещена, за исключением единственной фразы: “…которого я завербовал в Вашингтоне в 1967 году”. Американский писатель не стал поддерживать не- состоявшийся миф. Можно добавить ко всему сказанному, что Соломатин, будучи резидентом в Вашингтоне, “в поле” ни одного раза не выходил. Правда в разведке — материя тонкая, но порвать ее трудно!
Единоначалие в разведке — принцип основополагающий, но допускающий до принятия решения глубокое обсуждение оперативных вопросов. Решение принимает резидент и от него зависит вынесение вердикта о вербовке, тем более иностранцев-инициативников. Соломатин всегда шел на оправданный риск, который в данных случаях для успеха был просто необходим, и брал на себя всю ответственность за подчас непредсказуемый исход мероприятия. Вспоминаю один случай с приходом в посольство еще до появления Уокера сотрудника американских спецслужб, назову его “Барс”. Он срочно нуждался в деньгах, но сделал ошибку и материалов с собой не принес. Требовалось определить его честность. Оперативный работник линии КР Константин Зотов высказал Соломатину свою положительную оценку и получил “добро” на несколько встреч. Резидент пошел на риск. Запросили разрешение Центра на вербовку и выдачу требуемой суммы денег. Запоздалый ответ поступил отрицательный. Очень нужный агент, наверняка потенциально ценный, не состоялся. Пару лет спустя резидентура пыталась разыскать Барса, но, как выяснилось, разведывательные возможности его оказались к тому времени малопривлекательными. Немногие резиденты шли на риск так смело.