“В своем интервью Калугин недавно заявил, что “изложенные в книге сведения об агентуре не позволят ее идентифицировать, даже если сто следователей будут стремиться это сделать в течение десятков лет”. Вот список некоторых агентов КГБ, перечисленных в книге Калугина, которые, как он считает, не могут быть персонально выявлены.
Посол Норвегии в Вашингтоне, который скончался в США в 1965 году. Сколько послов Норвегии в США могло скончаться в 1965 году?
Ответ ясен. Если хочешь узнать, кто это — посмотри дипломатический справочник.
Старший дипломат (видимо, советник, первый секретарь) посольства одной из западноевропейских стран. Придерживался левых взглядов. До приезда в США работал в Бонне. Продолжал работать на КГБ в 70-х годах (после отъезда Калугина из Вашингтона). Проверка по официальным документам позволяет значительно сузить круг старших западноевропейских дипломатов, прибывших из Бонна. Фиксация ФБР любой встречи с ним Калугина подтвердит те данные, которые содержаться в книге.
Женщина архивист посольства крупной европейской страны, которая прибыла в Вашингтон из Москвы, где была два года. Имея такие данные из книги Калугина, даже самый ленивый сотрудник ФБР или ЦРУ сумеет определить, кто же это такая.
Посол крупной арабской страны, с которым Калугин встречался в течение года, и который покинул Вашингтон в 1966 году. Чтобы пересчитать послов крупных арабских стран в Вашингтоне, хватит пальцев на одной руке. Тем более известно, кто из них покинул Вашингтон в 1966 году и, как наверняка знают люди из ФБР, встречался с Калугиным”.
Все выкладки Соломатина говорят о предательстве Калугина путем выдачи агентуры в книге, то есть в 1994 году. Вопрос о шпионаже не поднимается.
Мне пришлось разговаривать со многими бывшими сотрудниками разведки разных уровней, которые знали Калугина, и подавляющее большинство считают, что он предатель, агент ЦРУ и был непростительно упущен органами госбезопасности. Лишь немногие отвечали, что мало знакомы с последними сообщениями прессы и не следят за новостями. Единицы уклонились от разговора, как мне кажется, опасаясь по разным причинам этой темы.
Еще одно важное уразумение посетило меня при написании последних страниц этой главы. Калугин в своей книге говорит, что резидентура имела задание Центра по установке предателей послевоенного периода. В частности, он высказывает предположение, что если бы резидентуре удалось установить предателя Носенко, то, несомненно, Центр дал бы согласие на его физическую ликвидацию. Но длительные поиски предателей якобы оказались безрезультатными. По его словам, Ларк сообщал, что знаком с Носенко и лишь обещал найти его адрес, “водя нас за нос”. О предателе Голицыне он вспоминает вскользь. Но вот что привлекло мое внимание. К 1968 году Ларк сообщил точные адреса проживания этих двух предателей вблизи Вашингтона. По адресу Носенко, обитавшего в многоэтажном доме, работал даже наш разведчик-нелегал. К отдельному особняку Голицына я лично выезжал много раз и видел человека схожего с ним. Обо всем этом направлялись в Центр отчеты и Калугин их в 1973 году читал. Думаю, что ЦРУ через Ларка передало реальные адреса их проживания с тем, чтобы закрепить наше доверие к нему. И в этом был смысл — по “легенде” при успехе дела Ларка они получали в свои руки разведчика-нелегала. Кроме того, как свидетельствует мировая практика спецслужб, материалы, передаваемые подставленным агентом противной стороне, должны быть достоверными где-то на 95 % и только 5 % могут являться искусно подготовленной дезинформацией.
В моей работе с Ларком на протяжении пяти лет установка предателей разных мастей — от военных лет и позднее — занимала значительный удельный вес. Он был русским и общался в повседневной жизни, наравне с американцами, и со своими земляками. В те годы русских в Вашингтоне проживало очень мало, и все они практически были друг другу известны. Поэтому Ларк давал информацию по ним довольно часто, и по количеству она была намного весомее 5 % по сравнению с другими материалами. Кроме того, ее можно было проверить. Поэтому мы в большей части верили ей даже тогда, когда было определено, что он подстава. Что же касается проведения спецопераций по предателям, так называемых “мокрых дел”, то здесь Калугин умышленно вновь вводит читателя книги в заблуждение. Во время нахождения в отпуске в Москве зимой 1968 года я докладывал начальнику Службы внешней контрразведки Григоренко в присутствие начальника управления нелегальной разведки о результатах работы линии КР по Голицыну, Носенко и другим предателям. Мне было дано указание прекратить работу по выявлению мест их проживания и вести только общее агентурное наблюдение. Фактически предатели перестали быть субъектами разработки и тем более объектами “мокрых дел”.