Конечно, возникает тот же прежний вопрос: зачем Калугин скрывает сообщения Ларка по Голицыну и искажает данные по Носенко? Вероятно прежде всего потому, что информация Ларка в этой части была правдивая и из нее видно о “сдаче” ЦРУ предателей Комитету госбезопасности. Даже Голицын, которому полностью доверял и которого очень ценил Энглтон, был выдан “Советам” в угоду целям ЦРУ и подставлен, как наверняка предполагали в этом ведомстве, под явную смерть. Когда идет крупная игра разведок, такая “мелочевка” как предатели неизбежно приносятся в жертву. Таков удел этой категории отступников, которых в США в наши дни целая колония.
Весьма интересным представляется мнение знаменитого руководителя разведки ГДР Маркуса Вольфа, высказанное им в книге воспоминаний “Игра на чужом поле” в связи с делом Эймса. С Вольфом летом 1990 года встречался как уполномоченный директора ЦРУ Уильяма Уэбстера бывший начальник управления контрразведки этого ведомства и в 70-х резидент в Москве Гарднер Хэтэуэй. По его словам, в службе действует “крот”, по вине которого с 1985 года было потеряно около тридцати пяти агентов, в том числе в Бонне и в аппарате КГБ. Он надеялся на помощь Вольфа, но, естественно, ее не получил. Вот впечатление, которое создалось у профессионала высокого класса от бесед с Хэтэуэем:
— Хэтэуэй был так хорошо информирован о структуре советского аппарата, особенно его внешней контрразведки, что я заподозрил в нем высокопоставленного сотрудника американской контрразведки.
Он осторожно упомянул имена известных предателей из Советского Союза — Пеньковского, Гордиевского и Попова. Американец высоко оценивал моего коллегу, начальника внешней контрразведки генерала Киреева, вместе с которым я планировал не одну операцию против ЦРУ. Мой собеседник, похоже, знал о некоторых из них.
Конечно, информированность контрразведчика ЦРУ бралась не из воздуха!
Перед тем как поставить последнюю точку в книге и завершить повествование, хотелось бы все-таки попытаться понять, есть ли у таких людей как Калугин хоть какие-то ощущения своей родной земли, чувства корневых связей с местом, где они родились, непреодолимое желание общения с такими же, как ты людьми и просто — есть ли у них гордость, и честь человека земли русской? Какие истоки предательства у этого государственного преступника, кидающего грязь и так в многострадальную Россию, за мзду прибавляющего черные страницы к ее истории, в конце концов выбрасываемого прочь своими новыми хозяевами? Иными словами — о его людской совести и отношениях с Родиной.
Личность предателя и истоки измены
Должен признаться, что самой неприятной в написании главой оказалась именно эта — о психологической сущности Калугина. Неоднократно размышлял, надо ли и, если да, то, как характеризовать его личность, как понять, почему он пошел на измену в двадцать четыре года, в самом начале желанной, по его словам, с юношеских лет работы в советской разведке, в свой первый выезд за границу, когда, казалось бы, в жизни открывалась блестящая перспектива… Почему совершил самый большой людской грех — тайно, во лжи предал родину, родителей, семью и, в конце концов, “государеву” службу? Лишь одно сейчас можно утверждать бесспорно — “идеологических” мотивов у него тогда не было и оснований для их появления не существовало.
Говорить о каких-то его достоинствах, будь то личностные или профессиональные, просто не получается — слова с трудом вяжутся между собой, писать только плохое — неприятная банальность. Думать, что пошел на вербовку, находясь в сложной искусно созданной американской контрразведкой ситуации — идти против правды. Колебался, мучался в нерешительности, терзался и совестился — слишком циничной и изощренной была его карьера в КГБ и даже на пенсии в “диссидентстве”. Множество “почему” возникало постоянно. Быть может посмотреть по-другому: что все-таки самое главное в жизни не для него, а для тех людей, которые не совершают подобного ни при каких, даже самых жесточайших обстоятельствах, не говоря уже о добровольности предательства? Мне представляется, что жизненная опора каждого человека, и особенно россиянина — это его Родина, земля, где живут родители, где он родился, вырос, где могилы близких, город, лес или поле, то есть твое родное, без чего жизнь становится пустой и сам ты чужим и ненужным. Об этом редко говорится, это чувствуется, особенно на далекой чужбине. Родное — это как бы святое, и отнять его даже силой невозможно. Предатель же отдает его добровольно и без боя, ему оно не нужно или он не понимает, что вершит над собой? Наверное, когда не понимает, то он — в трудной ситуации и не может ее сломать, не хватает воли, твердости и обычной храбрости. Здесь можно было бы о чем-то говорить. У Калугина таких обстоятельств не возникало. К сожалению, приходится полагать, что он отдал свое родное, как ему ненужное.